Доходы и расходы римского легионера

Четверть века службы: такова была перспектива жителя Римской империи, принявшего решение вступить в армию. Уйти раньше этого срока он мог разве что на погребальный костёр или калекой. Из этих двадцати пяти лет война занимала только часть времени, остальное солдат проводил в лагере, который был его домом. А где дом — там быт и все проблемы, связанные с этой не самой заметной и славной стороной жизни имперского служаки. В том числе вопрос: как заработать и на что потратить полновесные римские денарии?

Первой и основной статьёй дохода солдат ранней Римской империи было военное жалование. На регулярной основе денежное довольствие пытался ввести ещё Юлий Цезарь, но по-настоящему эта практика установилась при императоре Октавиане Августе (правил Римом с 16 января 27 года до н. э. до 19 августа 14 года).

Во времена позднего правления Августа легионер зарабатывал 225 денариев в год. Ещё со времён республики каждая такая монета весила 4,5 грамма серебра. Этот уровень выплат сохранялся в римской армии около ста лет, пока император Домициан в связи с инфляцией и ростом цен не увеличил в 83 году легионерское жалование до 300 денариев. Следующего роста зарплаты солдатам Рима снова пришлось ожидать больше века, а осуществил его император Септимий Север в 193 году. Можно смело говорить, что легионерское денежное довольствие было исключительно стабильной вещью.

Римский денарий

Императоры понимали важность этих платежей, и потому для выдачи денег существовала своя церемония, подчёркивающая важность легионеров для империи. Известны случаи, когда императоры лично производили выплаты и раздачи, тем самым лишний раз напоминая, кому солдаты служат и кто им платит.

Выплаты жалования поначалу осуществлялись три раза в год. Их старались приурочить к каким-то значимым событиям, например ко дню рождения правящего императора. С момента повышения Домицианом солдатской зарплаты выдача её стала производиться четыре раза в год. Собственно, это повышение и стало в дальнейшем четвёртой выдачей.

Сразу нужно сказать, что римская армия не страдала социальным равенством. Офицеры и центурионы зарабатывали намного больше, чем рядовой солдат. Среди рядовых также была градация. Она разделяла их на тех, кто получал обычное жалованье, полуторное (sesquiplicarius), двойное (duplicarius) и даже тройное (triplicarius). Существовали также различия в денежном довольствии в зависимости от типа подразделения. За вычетом преторианцев и личной охраны императора, легионер имел самое высокое жалование среди пехотинцев. Следом за ним шли всадники вспомогательных ал, и только потом — пехотинцы ауксилариев (вспомогательных войск).

Жалование в армии Римской империи

Преторианец	750 денариев
Всадник легиона	300 денариев
Конник вспомогательной алы	250 денариев
Легионер	225 денариев
Конник вспомогательной когорты	150 денариев
Пехотинец-ауксиларий	75 денариев

Хотя денежное довольствие и было основным источником солдатского дохода, но не единственным: существовали различные выплаты и премии. Например, компенсации расходов на фураж, башмачные гвозди, обувь и плащи. Ещё один пример внеочередной выплаты — по завещанию императора Октавиана Августа, в котором тот указал всех простых солдат и количество денег, которое им следует выплатить. Императоры часто проводили дарение в начале своего царствования. Но это не обязательно были деньги, вместо этого солдаты могли получить новую одежду, вино, или для них организовывались различные представления.

Римская армия в походе

К тому моменту как Древний Рим из республики стал империей, у него на границах не осталось ни одного по-настоящему сильного и высокоорганизованного врага. Вместе с этим стал не нужен сложный и гибкий манипулярный строй легиона. Начиная со времён правления императора Октавиана Августа и далее на протяжении I–II веков нашей эры, на смену манипуле постепенно приходила более многочисленная, но менее гибкая когорта. Мало-помалу построение легиона превращалось в своеобразную фалангу, способную к тактическому взаимодействию между подразделениями. Когорты постепенно теряли тактическую самостоятельность и гибкость маневрирования в бою. В условиях отсутствия сильного противника этот процесс был нормальным, так что при императоре Адриане (117–138 гг. н. э.) когортное построение стало традиционным.

В то же время, значительно выросла роль взаимодействия между основными и вспомогательными войсками легиона. Именно на более подвижные вспомогательные силы теперь возлагалась задача по охране границ и отражению вражеских вылазок.

Вспомогательные войска обеспечивали авангард и арьергард, а также прикрывали строительство временного лагеря от внезапного нападения в то время, пока легион совершал марш от места постоянной дислокации к будущему полю «линейного» сражения.

Сохранилось немало описаний походных порядков римской армии. Из них можно сделать вывод, что на построение легионеров на марше влияли такие факторы, как близость противника, рельеф местности и т.д.

Стандартная колонна была устроена так. Впереди двигался авангард, всегда состоящий из вспомогательных войск и конницы. Позади был арьергард аналогичного состава. Численность войск в том и другом зависела от боевой обстановки. Наличие конницы в авангарде лишний раз доказывает, что римляне старались беречь её, потому что авангард, встретив противника, должен был сразу отступить под прикрытие основных сил.

Колонна армии с дозорами

В центре располагался обоз и основная часть армии, которая его защищала. Обоз был самым больным местом римской армии на марше. Его потеря грозила дезорганизацией войск, так как солдаты, видя, как нападавшие разграбляют их имущество, обычно покидали свои ряды, пытаясь его защитить. О подобных ситуациях неоднократно упоминают Гай Юлий Цезарь, Тацит и Иосиф Флавий.

Чтобы предотвратить внезапную встречу с противником, командующий легиона производил разведку перед легионом, а при необходимости — на флангах и в тылу. Специализированных подразделений для этой задачи не было, обычно роль разведчиков играли кавалерийская ала (около 500 всадников) или когорта вспомогательной пехоты (около 500 солдат). Для пущей эффективности разведчики обычно рассыпались по местности мелкими отрядами.

«Военная машина»: организация древнеримской армии

Вспомогательные войска армии ранней Римской империи

Многие десятилетия армия Рима не знала себе равных. Внешние враги республики, а затем и империи один за другим рушились под таранным ударом когорт, осенённых тенью золотого орла. Римляне продумали всё до мелочей и создали организационный шедевр своего времени, заслуженно названный «военной машиной».

В годы империи армия Рима состояла из преторианских когорт, легионов, ауксилариев (вспомогательных войск), numeri и ещё нескольких разновидностей вооружённых отрядов.

Для начала — пару слов о преторианцах, фактически — личной гвардии императора. Их когорты назывались aquitatae и примерно на 80% состояли из пеших солдат. Каждая состояла из 10 центурий, которыми командовал трибун. Количество когорт и их численность могли меняться, но в среднем у Римской империи было 9–10 когорт по 500 человек в каждой. Общее командование преторианцами осуществляли два префекта-претория. Опознавательным знаком когорт являлся скорпион. Основным местом их размещения служил военный лагерь в окрестностях Рима. Там же размещались три cohorts urbanae. Как следует из названия, эти подразделения занимались охраной и порядком в пределах Рима.

Преторианцы. Колонна Марка Аврелия

В столице империи присутствовали также личная конница императора — eqiuites singulars Augusti (от 500 до 1000 человек) и его личные телохранители — германцы из племени батавов. Последние носили название corporis custodes и насчитывали до 500 солдат.

Наиболее многочисленная и одновременно самая известная часть римской армии — легионы (legio). В период реформ императора Октавиана Августа (31 г. до н.э. — 14 г. н.э.) легионов было 25. У каждого был свой номер и название, имеющее происхождение от места формирования либо от имени того, кто сформировал легион. Общей эмблемой крупнейших воинских формирований Рима служили золотые орлы, к которым солдаты относились как к священным реликвиям.

Каждый легион состоял приблизительно из 5000 человек (в основном — пехотинцев) и включал в себя 10 когорт. Когорта делилась на шесть центурий, примерно по 80 человек в каждой. Исключением была только первая когорта. Она состояла из пяти центурий удвоенной численности, то есть примерно из 800 человек.

Центурия — когорта — легион

В состав каждого легиона входило 120 всадников. Это было стандартное количество на протяжении очень долгого времени. Только во времена императора Галлиена (253–268 гг. н.э.) численность кавалерии легиона выросла до 726 человек.

Среди 59 центурионов легиона выше всех по рангу был примипил, командовавший первой центурией первой когорты. Также в состав легиона входили пять трибунов angusticlavia из числа всаднического сословия Рима и один или несколько трибунов-шестимесячников, командовавших конницей. Один человек занимал пост префекта лагеря. Сенатскую аристократию или даже самого императора в легионе представлял один трибун латиклавий.

Пластинчатые доспехи римской армии: lorica segmentata

Lorica segmentata на римских воинах

Представление о том, что вопросы экипировки и снаряжения личного состава римской армии решались централизованно, как и в регулярных армиях нового времени, не совсем верно. Художественные фильмы, книги, компьютерные игры создали распространённый стереотип, что форма одежды и амуниция легионеров были однотипными и менялись по всей империи по воле военного руководства быстро и единообразно. То, насколько неверна эта картина, хорошо видно на примере истории римского пластинчатого доспеха.

Инновация эпохи Октавиана Августа

Как выглядел легионер римской империи в I–II веках нашей эры? Стереотипы, основанные в том числе и на художественных фильмах, рисуют ровные ряды легионеров с однообразными вооружением и экипировкой. «Стандартный» легионер одет в пластинчатый доспех lorica segmentata, имеет щит scutum, обязательно покрашенный в красный цвет с нарисованными золотыми молниями, шлем galea или cassis и вооружён мечом gladius.

Римский легионер, 58 г. до н.э. – 69 г. н.э.

Оспрей Warrior № 71 (художник – А. Мак Брайд)

На самом деле в армии Римской империи применялись довольно разнообразные типы вооружения. Большинство вспомогательных отрядов несло службу со своим национальным оружием. Относительно однообразным был только комплект снаряжения у легионеров. Для легионов были характерны централизованные поставки оружия и амуниции. Но это не значит, что все легионеры были экипированы одинаково. Например, всё дополнительное либо утерянное снаряжение легионеры покупали за свой счёт. Кроме того, большая часть оружия производилась в собственных кузницах легионов. А это значит, что в различных легионах оружие имело свои особенности, что подтверждается археологическими находками мечей и прочего снаряжения того времени.

Из различных письменных и археологических источников известно, что в Римской республике непосредственно перед установлением империи основным защитным элементом была лорика хамата (lorica hamata) — короткая кольчуга без рукавов с наплечниками. Наплечники лорики хаматы имели откидные отвороты, схожие с наплечниками греческого линоторакса (Linothorax), которые шли от середины спины до передней части торса и соединялись латунными или железными крючками с кольцами кольчужного полотна у краёв отворотов. 

Образовывалась своеобразная накидка, дающая дополнительную защиту от рубящих ударов сверху. Одна лорика хамата состояла из 15–30 тысяч колец.

Римский легионер, 58 г. до н.э. – 69 г. н.э.

Оспрей Warrior № 71 (художник – А. Мак Брайд)

После того как в 27 году до н.э. Гай Октавиан Август стал единоличным правителем Рима и получил титул императора (а со временем в довесок ещё кучу громких титулов), он затеял реформы, одной из которых стало преобразование армии. Судя по всему, оно коснулось в том числе и экипировки.

Параноидально-критический метод. Дали и Магритт как рационалисты

Сальвадор Дали Искушение святого Антония

Сюрреализм, особенно в лице наиболее популярных художников этого направления Дали и Магритта, зачастую воспринимается как яркий пример отказа от всякой рациональности в творчестве. Однако иррациональность сюрреализма – не более чем миф, созданный теоретическими рассуждениями и манифестами создателей этого направления. Поэтому Concepture в этом эссе обращается к изучению рациональной стороны двух известных художников.

Искусство ХХ века обычно представляют обывателю как всплеск иррационализма, различных оккультных, мистических, ну или хотя бы психоаналитических и около- практик. Подобный взгляд поддерживается рассказами культурологов и искусствоведов, тщательно пересаливающих свои описаниями словами «хаос», «подсознательный импульс», «случайность». Подобное упрощение превращает всякого художника эпохи в восторженного певца бессознательного, а модерн и авангард делает синонимами «скандала» и «абсурда». А самым главным наглядным примером назначены Сальвадор Дали, Рене Магритт и сюрреализм вкупе с ними.

Однако такого рода представления не могут не заронить сомнения у думающего индивида: а так ли иррациональны все эти течения в искусстве? Сама тяга и акцент на бессознательных аспектах не говорит ли об обратном – о своего рода фрейдовском «отрицании», истерическом «отыгрывании» невозможности всякого современного искусства полностью выйти за рамки рассудочно-рационального подхода?

Сальвадор Дали и Рене Магритт

Ведь в эпоху утери искусством наивности по поводу своих техник и предпосылок ностальгирующим по прошлому только и остается, что фантазировать о творческом экстазе и поэтическом вдохновенном безумии. Разве война рационального существа с засильем рационализма с привлечением теорий и манифестов не есть явление в высшей степени рациональное? И потому по-своему показательно что именно в этих якобы иррациональных течениях наблюдается значительный интерес к философии.

Можно попробовать (пусть и субъективно) сопоставить те результаты, что дали тому же сюрреализму автоматическое письмо и всевозможные игры со случайностью, с одной стороны, и рациональные построения – с другой. «Магнитные поля» и «изысканные трупы» мало того что уже были рационально обоснованы (в своей «методологии»), заданы правилами, опиравшимися не на хаос, а на теорию, но плюс ко всему – так и не стали чем-то общераспространенным. Наибольшую роль они сыграли именно как предмет осмысления в манифестах и статьях Бретона, Арагона, Тцара и других идеологов данного течения. Иными словами, произведения автоматического письма помогли сконструировать миф о зарождении сюрреализма – миф, скрывавший избыток смыслов «от головы» и «от теории».

Рациональность и живопись

Но это речь о текстах, а что же живопись, ведь образ выходит за рамки вербального рассуждения, поэтому часто представляется чем-то внерациональным? И здесь как раз и стоит поговорить о двух важнейших фигурах живописи сюрреализма – Дали и Магритте.

Даже на первый (но внимательный) взгляд можно отметить ряд характерных особенностей обоих мастеров.

«Невидимые лев, конь и спящая женщина»

(Сальвадор Дали, 1930)

Во-первых, это жесткая и акцентированная композиция, в которой нет ничего случайного, о чем свидетельствует настойчивая повторяемость одних и тех же образов в картинах. Это не просто оформление некоторой фантазии – это скорее структурирование элементов, часть из которых может быть совершенно фантастичной (но лишь часть). Например, именно так мы можем трактовать лаконичность картин Магритта: в них порой вообще ничего нет, кроме отношения двух-трех образов (а по сути, идей, стоящих за ними). Спонтанные фантазии обычно устроены не столь минималистично.

То же самое мы можем увидеть у Дали, начиная с конца 20-х годов. В это время он открывает для себя психоанализ Фрейда, а также абстрактные картины де Кирико, и это меняет его стиль. 

Одними из первых в этом повороте станут картины о «невидимом» – «Невидимый человек» (1929), «Незримые лев, конь и спящая женщина» (1930), «Фонтан» (1930). В них некий образ проявляется через организованное пространство, и видим мы его благодаря очень жесткой структуре, продуманной, а не случайно возникшей.

Во-вторых, повышенное внимание художников к названиям своих картин. Магритт прямо заявлял, что без названия эти картины не имеют никакого смысла. Дали также настаивал на авторских названиях (иногда весьма замысловатых и длинных). Названия их картин – очень часто метафора (у Дали порой целое распространенное предложение), некий дополняющий словесный образ, в котором мы находим одновременно и загадку, и ключ к картине.

Так, например, картина Магритта «Каникулы Гегеля» (иллюстрация ниже) многих озадачивает скорее названием, чем изображением. И пока мы не нащупаем именно рациональную подоплеку сочетания образов (диалектику двух образов), мы никогда не поймем, причем тут Гегель и что хотел сказать Магритт.

Рене Магритт  (Rene Magritte, 1898-1967) — бельгийский художник-сюрреалист, связавший в своих картинах хорошо знакомые предметы и каждодневные события привычными связями и отдалявший их друг от друга парадоксальными противопоставлениями.

Уже эти два факта недвусмысленно показывают, что в творчестве и Дали, и Магритта непременно есть сознательный элемент, который зачастую несет бóльшую значимость, чем каждый иррациональный образ, взятый отдельно.

Фридрих Шеллинг и метафизика прекрасного

Марианна Стоукс. Мадонна и дитя, 1907

Сын священника, друг Гегеля и Гете, идеалист и патриот, Фридрих Шеллинг (1775–1854) был сыном своей эпохи —  эпохи немецкого романтизма. Ему претила сухая объективность рационализма, проповедуемая деятелями Просвещения. Шеллинг жаждал живого союза объекта и субъекта, разума и веры, и, конечно, утилитарный взгляд на религию не мог его удовлетворить.

В 18 лет, будучи магистром, Шеллинг встречает Фихте и попадает под влияние его субъективного идеализма. Спустя 5 лет Шеллинг — уже профессор Йенского университета (не без помощи того же Фихте, а также Шиллера и Гете). Здесь молодой мыслитель вливается в местный кружок романтиков, где его увлечение фихтеанством находит отклик.

Одно из центральных понятий немецкого романтизма —  ирония —  во многом выросло из фихтеанской концепции «Я». Если все находит свою опору в «Я», то, с одной стороны, понятие «объективной, внеиндивидуальной истины» теряет смысл; с другой стороны, человек, его восприятие и деятельность оказываются единственным мерилом всего существующего. Это довольно свободное толкование идей Фихте заставляло романтиков одновременно и плакать, и смеяться. Романтическая ирония родилась из противоречия.

«В иронии, —  говорит Ф. Шлегель, один из участников йенского кружка  —  все должно быть шуткой, и все должно быть всерьез, все простодушно-откровенным и все глубоко-притворным. Она возникает, когда соединяются чутье к искусству жизни и научный дух, когда совпадают друг с другом и законченная философия природы, и законченная философия искусства. В ней содержится и она вызывает в нас чувство неразрешимого противоречия между безусловным и обусловленным, чувство невозможности и необходимости всей полноты высказыванья. Она есть самая свободная из всех вольностей, так как благодаря ей человек способен возвыситься над самим собой, и в то же время ей присуща всяческая закономерность, так как она безусловно необходима».

Но вскоре романтический побег в субъективизм перестает удовлетворять Шеллинга. Да, Фихте удалось залатать ту онтологическую пропасть между субъектом и объектом, которую оставила после себя критика Канта. Бытие подчинилось «Я», и не удивительно, что романтиков волновали и прельщали безграничные творческие возможности, которые концепция Фихте обещала субъекту. Казалось, что отныне не внешний мир и не трансцендентный разум формирует человека, но напротив —  человек обретает власть над всем внешним и трансцендентным. Это была свобода, оправданная разумом, свобода, выведенная из абсолютной необходимости «Я». Но, как замечал сам Кант, попытка «выковырять объект» из субъекта —  дело пустое.

Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг

Шеллинг учитывает это замечание. Желая воплотить романтический проект о единении «искусства жизни и научного духа», Шеллинг обращается к объекту, к природе. Так начинается его духовная одиссея. Шеллинг обогащается знаниями, что дарует ему натурфилософия, трансцендентальный идеализм и христианская догматика. Все это приведет его к учению об искусстве, которое в действительности окажется философией Откровения.

Я не случайно завел разговор о Божественном Откровении. Дело в том, что теософия и эстетика Шеллинга во многом зеркальны. Человек творящий —  прямой продолжатель дела Творца. Человек созидает данный ему мир; в своем труде он воплощает движение общемирового Духа. Само Откровение возможно только в единстве Бога и человека, в Богочеловечестве. Ведь не будь человека, который готов воспринять божественное Слово и переиначить свою жизнь согласно этому Слову, Откровение не имело бы получателя; субъект и объект распадаются. Но главная интуиция всей философии Шеллинга как раз и заключается в необходимости единства субъекта и объекта:

«Нигде, ни в одной сфере, нет только субъективного или только объективного, но всегда единство обоих».

Из ничто

Вечная задача художника: в творении он должен уловить гармонию между субъективным и объективным, сознательным и бессознательным, свободой и необходимостью. Надо ли говорить, что в наших повседневных делах такая гармония представляется недостижимой. Тем ценнее для нас фигура художника: Шеллинг пишет, что искусство как проявление духа есть идеал философии. Художника он представляет в роле некоего жреца, который способен во мгновении запечатлеть вечность.

Отправная точка всякого искусства —  ничто. Творчество есть скачок от белого листа к краскам, от пустоты к наполнению, от небытия к бытию. Здесь кроется какая-то загадка, своего рода свидетельство трансцендентного. На пути к решению этой загадки Шеллинг не желает размениваться: чтобы понять сущность художника как творца, он реконструирует картину творения мира.

Начало мира укоренено в Абсолюте. Но когда мы пытаемся приблизиться к Абсолюту и познать его, наш разум неизбежно сталкивается с безграничным, неизменным и невидимым, то есть со всем тем, что никак не укладывается в рамки человеческого разумения. Этот теологический парадокс, согласно которому описание Бога возможно только через отрицание, богословы называют апофатикой.

Но философ не был бы философом, если бы не попытался заглянуть за рамки догматически дозволенного. Итак, Бог не поддается познанию. Но ведь мир не тождественен Богу, как ребенок не тождественен своему родителю. Мы способны к познанию. На этом пути мы идем все дальше и дальше, переходя от конкретного к всеобщему, покуда не сталкиваемся с чем-то бесформенным, темным, хаотичным; с чем-то, где еще нет никакого порядка и гармонии; где все возможно, но ничто не существует. Всякий метафизический поиск так или иначе приводит нас к ничто.

Согласно христианской догматике, Бог сотворил мир из ничто. (На этом мы отступаем от догматики и переходим к ее трактовке Шеллингом). При этом ничто —  не самостоятельная сущность, но следствие бесконечного Божественного созерцания, из которого должно родиться творение.

Микеланджало. Сикстинская капелла, фрагмент, 1511.

Здесь нужно уловить один момент, очень важный для понимания эстетики Шеллинга. Чистое полотно заключает в себе все возможности изобразительного искусства: от портрета до абстракции. Выбор конкретного содержания зависит только от фантазии художника. Также и Бог, созерцая, являет в своем уме бесконечное количество возможностей. Но возможность —  еще не действительность. Для Бога нет ничего необходимого, Он самодостаточен, и для Него все –возможность; сам мир есть лишь потенциальное бытие, которое, коль скоро Он этого пожелает, может и не быть.

Видеореконструкция Древнего Рима

От большинства легендарных построек Древнего Рима остались в лучшем случае развалины — чтобы вообразить, как выглядел город во времена Нерона, Цезаря или Тиберия, потребуется немало фантазии. Представить, как выглядел бы Рим с идеально сохранившимися базиликой Максенция, храмом Весты или термами Каракаллы, поможет это получасовое видео.

На виды современного Рима накладываются трехмерные изображения древних зданий — храм Диоскуров, базилика Эмилия, форум Траяна и еще 25 знаменитых памятников архитектуры.

Джонатан Смит (Smith Jonathan C.) // «Псевдонаука и паранормальные явления: Критический взгляд»

Tarot cards for divination with death on white table //

Карты Таро для гадания со смертью на белом столе

В астрологию в наше время верит больше людей, чем в Средние века. В своей книге «Псевдонаука и паранормальные явления: Критический взгляд» профессор психологии Университета Рузвельта Джонатан Смит объясняет, как природные или числовые особенности, ошибки восприятия или памяти, эффект плацебо, сенсорные аномалии и галлюцинации заставляют нас верить в существование лохнесского чудовища и телепатические способности друзей.

Публикуется отрывок из главы, в которой ученый рассказывает, как непонимание законов статистики может стать причиной заблуждений и псевдонаучных выводов.

Нет ли здесь природных аномалий или особенностей мира чисел?

Мир полон загадок и сюрпризов. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в последнее издание Книги рекордов Гиннесса или посмотреть телешоу «Невероятная коллекция мистера Рипли», в которых полно странных и необычных фактов. Ящерицы, которые умеют бегать по воде, двухголовые лягушки, рыбный дождь с неба, домохозяйки, способные поднять автомобиль, — развлечений хватит надолго.

В прежние времена многие из этих аномалий рассматривались бы как свидетельства в пользу паранормального. Сегодня исследователи паранормального не воспринимают Книгу рекордов Гиннесса и шоу Рипли как доказательства чего бы то ни было. Люди в большинстве своем понимают, что в них описаны естественные явления.

Но в мире так много странностей и аномалий, что для их описания не хватит никаких книг.

Многие из этих явлений искушают нас и предлагают поверить в паранормальное, поскольку очевидных естественных объяснений может и не быть.

• Тонкий покрытый илом предмет движется по волнам озера Лох-Несс. 

Что это: лох-несское чудовище (возможно, пришелец из другого измерения) или полузатонувшее бревно?

• Рука, помещенная на электрически заряженную фотопластинку, оставляет на ней свой сияющий силуэт. 

Что это: фотография духовной энергии или след электрического разряда?

• Цифровая камера снимает в доме с привидениями сияющий шар. 

Что это: привидение или блик от объектива?

•  Мраморная статуя Девы Марии плачет. 

А может быть, это влага из воздуха конденсируется на холодном камне?

• Много лет назад американские индейцы видели, как к их берегам приплыли паранормальные сущности (боги). 

А может быть, это были всего лишь испанские суда?

Случаи наблюдения НЛО — самый известный и самый распространенный, пожалуй, пример неверной интерпретации природных явлений и принятия их за паранормальные или пограничные.

Эра НЛО началась в 1947 г., когда Кеннет Арнольд, частный пилот, сообщил, что видел во время полета девять летающих объектов, похожих на блюдца. И тут же по всему миру люди начали наблюдать в небе летающие блюдца, или тарелки.

Затем наступил черед знаменитой истории с предполагаемым крушением НЛО в 1947 г. возле городка Розвелл в штате Нью-Мексико.

Позже выяснилось, что это был правительственный воздушный шар со сложной антенной для радара.

До сих пор появляются сообщения о новых случаях наблюдения НЛО; кроме того, в телевизионных «новостях» время от времени звучат «достоверные» рассказы экспертов, появляются фотографии и документальные фильмы.

Все эти случаи можно объяснить естественными явлениями (это могут быть планеты, звезды, отражения Луны, шаровые молнии, самолеты, ракеты-носители, спутники, воздушные шары, прожекторы, сигнальные вспышки, огни св. Эльма, искажения оптических камер, просто подделка в конце концов), а также случаями неверного восприятия, ошибок памяти и сенсорных аномалий (McGaha, 2009). Прекрасный обзор этих случаев можно найти в январско-февральском выпуске журнала Skeptical Inquirer (Frazier, 2009).

Оценка вероятности и погрешности

Как правило, мы, обычные люди, неверно оцениваем вероятности, потому что редко сталкиваемся с необычайным. Иногда причина кроется в том, что мы просто не знакомы с соответствующей статистикой. 

Приведем несколько примеров. 

• Кто подвергается большему риску погибнуть — мотоциклист или велосипедист? 

Вероятность погибнуть на мотоцикле составляет 1 к 938, а на велосипеде — 1 к 4472. 

• А если сравнить автобус и поезд? 

Ответ: на автобусе ваш риск составляет 1 к 94 242, а на поезде — 1 к 139 617 (www.NSC.org). 

• Что вероятнее — утонуть в бассейне или в ванне? 

1 к 6031 против 1 к 9377. 

• Выиграть джекпот в игральном автомате или в лотерею? 

1 к 16 777 216 против 1 к 175 711 536 (casinigambling.about.com). 

Другие статистические примеры вы можете найти на сайте www.veegle.com.

Однако люди при оценке вероятностей склонны совершать одни и те же систематические ошибки. Простой пример — ошибка, связанная с информационной доступностью (эвристика доступности), при которой человек замечает и запоминает ту информацию, которая чем-то выделяется из общего ряда (Tversky & Kahneman, 1973).

Представьте, к примеру, что прошлой ночью вы не могли заснуть, потому что собака соседа пару раз гавкнула. На следующее утро вы, уставший и невыспавшийся, жалуетесь соседу, что его собака лаяла всю ночь. Ночные мучения заставили вас запомнить собачий лай, в результате чего вы преувеличенно оцениваете его частоту.

Или еще: приятельница показывает вам замечательный газетный гороскоп, в котором говорится, что ее ждут деньги, и в тот же день находит на улице пять долларов. Этот случай запоминается и вызывает у вас комментарий о том, что «все свидетельствует в пользу астрологии». Именно ошибка доступности часто заставляет нас делать поспешные выводы и глобальные обобщения на основании нескольких частных случаев.

Иногда мы неверно оцениваем вероятности потому, что не знаем математических правил или вообще плохо учили в школе математику.

Наоборот, люди склонны преуменьшать вероятность редких негативных событий (к примеру, вероятность пострадать в автомобильной аварии или заболеть в результате курения), до тех пор пока событие не происходит на самом деле, пока человек не попадает в аварию или не заболевает. 

Задайте человеку, который не читал эту книгу, следующий вопрос: 

«Какова вероятность, что ты заболеешь в следующем месяце, в сравнении с другими людьми? Меньше, такая же или больше?» 

Большинство людей ответит «меньше», хотя закон больших чисел говорит: вероятность того, что средний человек заболеет в следующем месяце, будет, разумеется, средней. 

Попробуйте задать этот же вопрос группе из пятидесяти человек. 

Статистически, самым частым ответом должно быть «такая же»; на самом деле исследователи обнаруживают, что в большинстве своем испытуемые отвечают «меньше». 

Эта очень распространенная ошибка иллюстрирует неоправданный, или иллюзорный оптимизм (Weinstein, 1980; Weinstein & Klein, 1996) — тенденцию считать, что с тобой лично с большей вероятностью, чем с другими, случится что-то хорошее (прибавка к зарплате, новый друг, решение проблемы, выигрыш в лотерею) и одновременно с меньшей вероятностью — что-то плохое. Точно так же игроки склонны преувеличивать вероятность выигрыша, особенно если ставки высоки (Sanbonmatsu, Posavac & Stasney, 1997).

Неоправданный оптимизм может быть одной из причин того, почему каждый курильщик считает, что рискует меньше других курильщиков, почему каждый подросток считает, что он, в отличие от остальных, не заразится ВИЧ-инфекцией, почему автомобилисты так часто пренебрегают ремнями безопасности, а супружеские пары пытаются сохранить отношения, которые давно остыли. 

К счастью, существуют стратегии, позволяющие минимизировать риск подобных искажений; в их числе — собственный несчастливый опыт. Те, кто побывал в автомобильной аварии, чаще пользуются ремнями безопасности (McKenna & Albery, 2001). 

Тем не менее неоправданный оптимизм — обычная причина неверной оценки вероятностей. 

Беспринципный экстрасенс или астролог, знакомый с этой особенностью человеческого мышления, может спокойно предсказывать вам больше, чем остальным, приятных вещей и меньше неприятных. Скорее всего, вы с этим согласитесь.

Математическое невежество

Экстрасенс мадам Феба выступает с лекциями и пользуется большой популярностью. Каждую неделю она обращается к группе из примерно 75 заинтересованных слушателей. Каждую лекцию она начинает с драматической демонстрации своих паранормальных способностей.

Свет в зале гаснет, она закрывает глаза, поднимает руки и приглушенным голосом провозглашает:

«Я заявляю, что в этой комнате присутствует два человека, родившихся в один день. В один и тот же день и месяц». 

Затем она просит всех присутствующих написать на бумажке день своего рождения, после чего трое добровольцев производят подсчет, результаты которого объявляются в конце часовой презентации.

Примечательно, что мадам Феба делала это заявление сотни раз и практически всегда успешно (процент успеха приближается к 100%).