Хосе Гуадалупе Посада (José Guadalupe Posada) — великий мексиканский карикатурист

Calavera Oaxaqueña', (c.1903). Relief etching.

Source: Library of Congress

Хосе Гуадалупе Посада (José Guadalupe Posada) — великий мексиканский карикатурист... Его судьба оказалась одновременно счастливой и несчастной. Рано обретя популярность и славу, он долго купался в их ослепительных лучах. Но под конец жизни о нем попросту забыли. Покинутый всеми, он скончался в нищете и был похоронен в общей могиле.

Но маленький мальчик Хосе вовсе не предполагал, какие встряски его ожидают. Седьмой ребенок в семье, он только начинал делать свои первые шаги. Городок Агуаскальентес, где рос Посада, славился своими керамическими изделиями. Когда Гуадалупе исполнилось пять лет, родители определили мальчугана в гончарную мастерскую. Вместе со своими братьями он стал мастерить глиняные горшки и сувениры для туристов. Отец и мать Хосе, однако, заприметили, что их сын имеет отличные способности к рисованию. Посовещавшись между собой, они порешили пристроить юный талант к известному в городе печатнику Хосе Тринидаду Педросе (Jose Trinidad Pedroza). «Авось не токмо станет профессионалом, но и принесет немного денег в дом», — подумали родственники.

В мастерской Гуадалупе обучали азам литографии. Под руководством своего наставника подросток наносил на отшлифованную металлическую поверхность изображение. Затем протравливал ее кислотным составом, закреплял пластину на литографском станке, смывал исходную картинку, снова наносил краску. Лишь по истечении всех проделанных операций можно было класть в пресс бумагу и получить желаемый оттиск. За этим занятием незаметно летели дни, неспешно проходили годы…

В ателье, где трудился Посада, нередко собирались те, кто был недоволен текущим политическим режимом. Они обсуждали социальные проблемы, горячо спорили друг с другом, как можно исправить ситуацию. Безусловно, эти разговоры не прошли незамеченными для молодого Хосе.

Gran calavera eléctrica

Jose Guadalupe Posada

José Guadalupe Posada: “Birth of Venus” (1913)

Он присоединяется к рядам недовольных и тоже начинает критиковать власть. Но по-своему. Посада пускается рисовать литографические карикатуры. Он делает смелые гравюры, высмеивая чванливость, заносчивость и «ничегонеделание» местных сановников. Выходили они на редкость смешными, неуклюжими, пышущими злобой. Талантливого художника заприметили руководители тамошних газет. И вскоре его пасквили уже «сияли» на передовицах изданий.

Political cartoon "Manifestación antireelecciónista" by José Guadalupe Posada Aguilar on display at the Museo Nacional de Arte in Mexico City.

Объекты критики, как водится, не приветствовали неприкрытых насмешек в свой адрес. В 1871 году, когда Хосе во время предвыборной кампании на пост губернатора региона выполнил литографическую пародию на одного из кандидатов Иисуса Гомеса Португала (Jesus Gomez Portugal), разразился огромный скандал. Посада и его учителя Педросу уличили в оскорблении личности и хотели заточить в тюрьму на максимальный срок. Те, чтобы избежать сурового наказания, вынуждены были срочно покинуть Агуаскальентес.

Густав Майринк: топография Иного, или Алхимический комментарий к роману «Зеленый лик» (часть - 2)

Michel Maier. Atalanta fugiens.

Определение Бога как «круга, центр которого везде, а окружность нигде», известное по трактатам Николая Кузанского, впервые появляется еще в псевдогерметическом манускрипте XII в. «Книга двадцати четырех философов» (XII. 3).^[24]  

С другой стороны, круг символизировал оба Космоса: и Макрокосм Мироздания и Микрокосм человека. Именно таков смысл знаменитого рисунка Леонардо, изображающего человека, вписанного в круг. Для адептов Королевской науки человек был зеркалом Вселенной, когда все сущее в мире находило соответствие в человеке.^[25] И «золото философов», «благородный металл, чуждый ржавчине и тлению» есть не что иное, как совершенный человек, преодолевший «коррозию греха» и достигший центра мироздания. 

Филалет учит:

«Наш Камень есть микрокосм, малый мир, ибо он состоит из активного и пассивного, движущего и движимого, фиксированного и текучего, зрелого и сырого, – которые, будучи приведены в равновесие, помогают друг другу и совершенствуют один другого».^[26] 

Что до трансмутации физических металлов, и превращения их в «наше золото» (понимаемое как символ бессмертия), они являлись всего лишь подтверждением способности превращать «тленное в нетленное».

В работе «De signatura rerum» – «О тайной сути вещей» – Якоб Беме писал: «Между рождением в вечность, то есть исцелением от состояния грехопадения, и обретением Философского камня нет никакой разницы».^[27] Герхард Дорн, ученик Парацельса, формулирует эту идею с предельной ясностью: «Преобразите себя из мертвых камней в живые философские камни!»^[28] 

---

²⁴Yates F.A. Giordano Bruno and the Hermetic Tradition. Chicago, 1964. P. 247. Footnote 2.

²⁵В этом отношении особенно показателен трактат: Fludd, Roberto. Utrisque Cosmi Maioris scilicet et Minoris Metaphisica. Oppenheim, 1617. Особый интерес представляет сама титульная гравюра этой книги, к которой мы и отсылаем читателя.

²⁶Philalethes Eugenius. The Fount of Chemical Truth// Concerning the Secrets of Alchemy and Other Tracts from the Hermetic Museum. Llanrech, 1989. P. 214.

²⁷Boeme J. De signatura rerum, 7, § 78.

²⁸Theatrum chemicum. Vol. I. Ursel, 1602. P. 267. Цит. по: Юнг К.Г. Психология и алхимия. М., 1997. С. 283.

---

Следуя за натурфилософами древности, алхимики полагали, что всякая сущность трехсоставна: в ней присутствуют тело, душа и дух. Тело, в свою очередь, состоит из четверицы элементов-стихий: земли, воды, воздуха и огня. Последние являются идеальными началами, «коим сопричастно все сущее, – как писал алхимик Никола Фламмель, – но при том они недоступны чувствам, а познаваемы лишь по их проявлениям»^[29], и, по словам другого адепта алхимии, Бернара Тревизана, «не могут быть явлены физическому взору»[30]. Modus operandi алхимии заключается в том, что «дух растворяет тело, и путем этого растворения из тела извлекается душа; тело претворяется в душу, а душа – в дух, и этот дух вновь соединяется с телом, даруя ему постоянство»^[31].

Растворение тела для его преображения необходимо, ибо все, сущее в мире, отмечено печатью Грехопадения , а потому, учит Василий Валентин, алхимик XVI века, «всякую плоть, происходящую от земли, должно разложить на элементы и вновь свести к персти земной; тогда земная соль породит новое поколение, которое воскреснет в жизни небесной»[^32].

Материя, «распускается» до Materia Prima – состояния исходного Хаоса, в коем она пребывала в самом начале творения, еще чуждая дихотомии Добра и Зла, а затем оживляется духом – чтобы восстать в Славе и Совершенстве. При этом объектом алхимической практики является сам алхимик.

Это ясно из определения «Изначальной материи», с которым мы встречаемся в трактате арабского алхимика IX века Абу’л-Касима ал-Ираки: «…materia prima мы обретаем в недрах горы, что скрывает в себе бесчисленное множество вещей несотворенных. В недрах сих содержится всякое знание, которое только можно приобрести в этом мире. Нет такого знания или понимания, мечты или мысли, навыка или истолкования, помышления или мудрости, философии или геометрии, искусства государственного управления, власти и дерзания, различения сущностей, удовлетворения, претерпевания, повиновения, красоты, изобретательности, странствования, правоверия, предводительства или определенности, произрастания, заповедей, владычества, богатства, достоинства, совета, деяния, которые бы не содержались в недрах сих. Но также нет такой ненависти, ни злорадства, обмана или неверия, иллюзии или тирании, нет одержимости и порочности, невежества, лености, низменных побуждений, деспотизма или злоупотребления властью, также как нет песни или игры, флейты или лиры, бракосочетания или поступка, оружия и распри, крови или убийства, которые бы там не скрывались»[^33].

Подобно Данте, совершающему восхождение к Райской Розе, алхимик должен пройти через духовную смерть, спуститься в Ад собственного духа, преобразить тот в горниле Чистилища и затем обрести райское, адамическое состояние полноты и бессмертия.

Космическая роза — из трактата:

Heinrich Khunrath, Amphitheatrum sapientiae aeternae.

Hamburg: s.n., 1595.

---

²⁹Flamel Nicolas. Le desir desir, § 6. Цит. по: Evola Julius. The hermetic tradition. Symbols and Teachings of the Royal Art. Rochester, 1995. P. 18.

³⁰Bernard de Treviso. Le parole delaissee// Bibliotheque des philosophes chemiques. Vol. 2. Paris, 1741. P. 401.

³¹Trismosin Solomon. Splendor Solis: Alchemical Treatises. London, 1920. P. 30. Ср. при этом: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Ев. 4, 12).

³²Basile Valentine. Les douze clefs de la philosophie (Traductio, Introduction, Notes et Explication des Images par Eugene Canseliet). Paris, 1956. P. 131 — 132; Basil Valentine. The Twelve Keys//The Book of Lambspring and the Golden Tripod. Dyfed (Wales), 1987. P. 59.

³³Цит по: Burckhardt Titus. Alchemy: science of the cosmos, science of the soul. Shaftesbury,
1967. P. 100.

---

(DAT ROSA MEL APIBUS

«Роза дает пчелиный мед»

Оригинальный девиз, найденный в гравюре

(возможно) Иоганна Тедора де Бри (ум. 1598).

Для героя «Зеленого лика» мир предстал «грудой пустой шелухи», тупым и докучливым мороком. Фортунат Хаубериссер уже изжил все иллюзии – но не нашел выхода за их пределы: он подобен человеку, которого только что разбудили – сон для него мешается с явью, и тот сам не знает, где кончается одно и начинается другой.

В фамилии «Hauberrisser» присутствует корень «Hauben», означающий «хохолок, венчик». В алхимии символы птиц означают «активизированный, пробужденный дух». Недаром петух всегда был символом «бодрствования», а в христианстве – еще и залога воскрешения. Но – лишь залога. И «венчик, хохолок», которым судьба (а именно таково значение его имени) наделила героя романа – еще не царский венец и не горделивое головное оперение Феникса, восставшего из пепла.

Густав Майринк: топография Иного, или Алхимический комментарий к роману «Зеленый лик» (часть -1 )

Johann Daniel Mylius.

Opus medico-chymicum. 1618

«Зеленый лик» – роман этот подобен карте, или топографическому плану, умалчивающих о красоте или уродстве открывающегося с того или иного холма пейзажа, зато позволяющих не сбиться с пути и дойти до нужного места.

Все, что ниже – не более, чем расшифровка картографической легенды, комментарий к символическим значкам, – а прокладывать путь и созерцать пейзажи читателю предстоит самому.

«Зеленый лик» – роман о «рождении в духе», о трансмутации тленного человека в человека духовного, написанный не «учителем пути», но – идущим. Посвященный в ряд эзотерических практик, всю жизнь искавший выхода к подлинной Реальности, Майринк все же достаточно сознавал, что, покуда мы – здесь, мы обречены, по словам апостола видеть как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, и – знать лишь отчасти (1 Кор. 3, 12). Мирча Элиаде, приводит в своих записках любопытный рассказ, слышанный им от знатока еврейской мистики Гершома Шолема. Майринк просил того истолковать некоторые пассажи из романа «Голем», которые он написал «под впечатлением ряда эзотерических еврейских источников (весьма поверхностных, заметил Шолем), – однако не совсем понимая, что же те имеют в виду. Шолем на это ответил, что написанное под влиянием второсортных авторов, вне связи с аутентичной традицией, вообще лишено какого-либо смысла!»^[1]

Тот же Шолем замечал, что так до конца и не понял, так ли уж Майринк верил «собственным эзотерическим писаниям – возможно он отчасти и забавлялся, ибо ему было свойственно весьма странное чувство юмора»^[2].

Следует помнить и другое – многие авторы, причастные сокровенному знанию, излагая его в своих сочинениях, подчеркивают, как сделал то один из алхимиков XIII века, укрывшийся под псевдонимом Гебер:

“Я предпочитаю излагать так, чтобы мудрые поняли, умы посредственные заблудились, а дураки и безумцы сломали головы… Каждый раз, когда кажется, будто я излагаю нашу науку ясно и открыто, именно тогда объект исследования затемняется почти полностью, И, тем не менее, я не стремлюсь нарочно сокрыть алхимическое действо за аллегориями и тайнами, но стараюсь отразить четко и разумно открытое по вдохновению от Бога всемогущего и бесконечно милостивого: Он благоизволил наделить, в Его святой воле отнять»[^3].

(R. Josephi Gecatilia) De Porta Lucis.

Augsburg, 1516

---

¹Eliade M. Journal 1945 — 1955. Chicago & London, 1979. P. 111 — 112.
² Ibid.

³ Burkhardt Titus. Alchemy: Science of the Cosmos, Science of the Soul. Shaftesbury, 1986. Ch. 1. Цит. в пер. Е.Головина.

---

Майринк вполне следует этой заповеди. Достаточно сказать, что сама избранная им форма изложения – художественный текст (и, заметим, виртуозно сделанный текст) – отвергает всякую дидактику. Перед нами не наставление в истине, но толчок к ее поиску, толчок бескомпромиссный и безжалостный, способный у иного читателя выбить всякую почву из-под ног. Но: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее». (Лк. 9, 24).

Один из главных и болезненных вопросов, возникающих при чтении «Зеленого лика» – о взаимоотношениях этого романа с христианской традицией. С точки зрения ортодоксии этот роман, как и все вещи Майринка, должен быть признан ересью (недаром он был включен Ватиканом в индекс книг, не рекомендуемых для чтения католикам). Майринк и не скрывал своих напряженных отношений с «христианством Петра и Павла». Более того – достаточно сказать, что нигде в майринковских романах нельзя найти мотив исповедания Христа как личного Бога, чтобы вопрос этот был полностью снят. Однако все обстоит значительно сложнее.

Мы забываем, что христианство явилось в уставший, сбившийся с пути и обветшавший мир, судорожно искавший спасения — и не находивший его во всей мудрости философов и таинствах язычников.

Народы, населявшие тогдашнюю Ойкумену изверились в своих богах — что не мешало им поклоняться богам чужим, которых они заимствовали со всех концов земли, учреждая все новые и новые «синтетические культы» и мистерии, — но и те не могли удовлетворить духовной жажды.

Ангелы, уловляющие души человеческие ко спасению.

Равенна. VI в. н.э.

Сын Человеческий явился как молния, разорвавшая мрак безжалостным светом. При слишком ярком освящении полутона пропадают. Недаром символом автора самого «мистического» из четырех Евангелий — Иоанна — является орел — птица, которая может смотреть на солнце, не отводя взгляда.

Book of Kells. Four Evangelists. ca 800.

Апостол Павел, столь много сделавший для выработки христианской догматики, на три дня ослеп, когда Христос явился ему на дороге в Дамаск. «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее» (Мф. 10, 34 — 35). Христианство пришло со страшной и радостной вестью, которую мир не мог вместить, как ветхие мехи не способны удержать молодое вино (Мк. 2, 22). И раннехристианский гнозис^[4] — известный по трудам Отцов Церкви, боровшихся с ересью, и только после находки в 1945 г. библиотеки Наг-Хаммади обретший реальные черты, — был своего рода реакцией на этот «ожог».

Черви и другие монстры Дюны

У любой фантастической вселенной имеются свои «козыри» — отличительные черты, свойственные только ей одной. Иногда такими бывают невероятные планеты и места, иногда — колоритные и многослойные персонажи, а иногда — необычайные существа.

У «Хроник Дюны» Фрэнка Герберта всего этого в избытке: недаром его вселенная считается одной из самых детализированных. В этой статье мы поближе рассмотрим созданий «Дюны» — столь запомнившихся всем читавшим книги Герберта и столь необычных для незнакомых с ними.

Музыка для настроения: David Arkenstone - Harkonnen: Legacy

Песчаный червь, Шай-Хулуд

Самое грандиозное как по размеру, так и по известности создание «Дюны» — песчаный червь (Sandworm). Он может считаться визитной карточкой гербертовской саги. Червь, прозванный обитателями пустыни Шай-Хулудом, не просто единственное гигантское создание Арракиса, но и философский символ.

Песчаный червь в «Дюне» Линча

Песчаный червь — не углеродная, а кремниевая форма жизни. Он состоит из 100-400 отдельных сегментов, заключенных в толстую кожаную оболочку серебристо-серого цвета. Каждый из сегментов обладает собственной примитивной нервной системой, поэтому убить червя почти невозможно: даже если уничтожить один из сегментов, его функции возьмут на себя другие. Песчаные черви огромны: 400 метров в длину (а самые крупные особи преышают 2 километра). Пасть червя достигает 80 метров в диаметре и окружена множеством зубов — до тысячи.

В своем развитии червь проходит несколько стадий. Например, личиночная стадия называется песчаной форелью. Песчаная форель представляет собой бесформенный одноклеточный организм. Объединяясь, эти организмы образуют молодого червя. А последний под действием воды снова распадается на множество форелей, и процесс начинается заново. Вода — самая большая опасность для червя, она действует на него одновременно как яд и как кислота. Именно водяными барьерами жители городов на Арракисе огораживали свои поселения от возможного вторжения Шай-Хулуда.

Умерщвление червя водой

(вырезанная сцена из фильма Линча)

Червь стал основой экологической модели «Дюны». Герберт писал книгу в то время, когда само понятие экологии было еще в новинку для публики, а его самого защита окружающей среды волновала очень сильно. Экологическая система Арракиса упрощена донельзя: по сути, до начала работ Пардота Кинеса по терраформированию все живые существа на планете были представлены разными формами червя: песчаным планктоном, песчаной форелью, малым червем и, наконец, самим Хозяином пустыни. Цикл развития червя стал иллюстрацией к учебнику экологии, который Фрэнк Герберт ненавязчиво вставил в фантастический роман. Червь создает не только специю — он создает саму планету. Песок Дюны — продукт его жизнедеятельности, как и атмосфера (по крайней мере, главная ее составляющая — кислород).

Код «Алисы»: Как разобраться в знаменитой сказке, если вы не выпускник Оксфорда

The Nursery Alice cover illustration

wikipedia.org

«В маленькой книжке, переполненной орфографическими ошибками и стоящей непомерно дорого, помещён какой-то утомительно скучнейший, путанейший болезненный бред злосчастной девочки Сони; описание бреда лишено и тени художественности; остроумия и какого-нибудь веселья нет и признаков.»

- такой отзыв на сказку Льюиса Кэрролла появился в 1879 году в России в журнале «Народная и детская библиотека». В первом переводе на русский язык книга называлась «Соня в царстве дива». Надо сказать, что до сих пор сказка, существенной частью которой являются математические, лингвистические, философские шутки, пародии и аллюзии, не всегда бывает понятна читателям.

Первые отзывы на сказку в Англии тоже были негативными. В рецензии, появившейся в 1865 году, через несколько месяцев после выхода книги, историю охарактеризовали как «неестественную и перегруженную всякими странностями», от которой ребенок будет испытывать скорее недоумение, чем радость. Признание к Кэрроллу пришло только спустя десять лет. Зато с тех пор кажется, что популярность книги растет не переставая. Наверное, сегодня читатели и зрители гораздо больше готовы к восприятию абсурда, чем аккуратные и чопорные жители Англии XIX века. Но, к сожалению, большая часть шуток и пародий нам сегодня уже не очень понятна, так как основывались они на англоязычном материале, а часто и на местных слухах, историях и легендах.

Обложка «Алисы» в первом (анонимном) переводе на русский язык, 1879 год, издательство «А. И. Мамонтов и Ко»

Уже в первой главе, во время длительного полета, скучающая Алиса задает вполне серьезные вопросы, скрытые за детской непосредственностью. Например, коверкая фразу о мышках (мошках) и кошках, она, как считают исследователи, играет в логический позитивизм: «Если некому ответить, то не все ли равно, о чем спрашивать, верно?». А пытаясь вспомнить таблицу умножения, она запутывается: «Значит так: четырежды пять - двенадцать, четырежды шесть - тринадцать, четырежды семь... Так я до двадцати никогда не дойду!». Математики уверены, что их коллега - Чарльз Доджсон, написавший эту сказку под псевдонимом Льюис Кэрролл, просто в данном примере для шутки поменял несколько раз систему счисления. В 18-ричной системе 4 на 5 действительно равняется 12, а в системе счисления с основанием 21, если 4 умножить на 6, то получится 13. Хотя лингвисты отвечают, что если перепутать похожие по звучанию английские слова twenty («двадцать») и twelve («двенадцать»), то получится тот же результат

Страницы из первой рукописи Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы под землей» с иллюстрациями автора

У большинства персонажей, которые встречаются с девочкой в сказочной стране, были в Викторианской Англии реальные прообразы. Это могла быть не обязательно конкретная историческая личность, а какое-нибудь понятие или расхожая шутка. Многие из них были связаны с Оксфордом, который был для Кэрролла важной вехой в жизни.

Шляпник

Чтобы передать неординарность этого персонажа, понятную всем англичанам благодаря поговорке «безумен, как шляпник», в русском варианте его иногда называют «Болванщиком». Общеизвестный факт о том, что раньше для обработки фетра использовали ртуть, и вредные пары действительно могли помутить рассудок людей этой профессии, сегодня иногда опровергается историками. На прототип этого персонажа есть целых три претендента: Теофил Картер, учившийся в том же колледже Оксфордского университета, что и Кэрролл, и бывший настоящим «безумным изобретателем»; Роджер Крэб – шляпник из города Чешэм, который «чудил» из-за травмы головы, полученной в молодости на военной службе, и Джеймс Бэннинг – хозяин знаменитой шляпной мастерской в Лондоне, потомки которого до сих пор обслуживают английскую королевскую семью. Его пра-правнук и сегодня показывает фотографию знаменитого предка, который, кстати, делал шляпы и для самого Кэрролла.

Безумный Шляпник Джона Тенниела

Мартовский заяц

Мартовский заяц

Еще один не совсем нормальный персонаж, появившийся в сказке из поговорки: «Безумен как мартовский заяц». Дело в том, что зайцы по весне, в период спаривания, часто прыгают как ненормальные, что и нашло отражение в английском языке. Для нас таким же образным, но только с другим смысловым оттенком, является выражение «мартовский кот».

Африканец, остановивший оспу в Америке, и другие рабы, вошедшие в историю

Эйр Кроу. Рабы, ожидающие продажи.

Ричмонд, Вирджиния. 1861

Хотя рабство давно отменили в большинстве стран и теперь мы жалеем невольников прошлого, а не презираем их, всё же отзвуки представления о том, где и чьё место в жизни и истории, живы до сих пор. Многим людям трудно принять, что роль невольников была очень существенна для развития (в том числе научного и гуманистического!) тех культур, которые им довелось обслуживать, и трудно представить, что рабы могли как-то влиять на историю. А тем не менее, есть множество исторических свидетельств.

Африканец Анисим

В восемнадцатом веке, как известно, от оспы стали активно прививать везде, где жили представители европейских наций. В американских штатах начало этому положил, например, священник по имени Коттон Матер. Помимо этого, он известен как инициатор процесса против Салемских ведьм и человек, который ведьм и еретиков видел везде. Но к оспе и вакцинации он отнёсся всё же здраво. Однако придумал вакцинировать не Матер, и узнал о способе предотвращения болезни он не через переписку с британскими коллегами — они тогда сами такого не знали. О том, как привиться от страшной болезни, которая тысячами обезображивала, ослепляла, убивала людей, ему рассказал его чернокожий раб Анисим.

Кадр из фильма «Амистад»

Поскольку Анисим считался фигурой незначительной (всего-то навсего спас белых американцев от эпидемии и научил их прививаться), то о нём известно мало. В 1706 году его подарили Матеру к какому-то случаю благодарные прихожане, сопроводив словами, что парень умный. Матер поинтересовался, болел ли Анисим (это не настоящее имя раба, так его назвали рабовладельцы) оспой, и Анисим — поскольку не знал слов вроде «прививка» - ответил «и да, и нет». А потом рассказал, что в его родном племени короманти заражают только руку.

За четыре года до того Бостон на треть выкосила очередная эпидемия, так что информация о прививке и том, как её делают, оказалась очень ценной. Матер развил большую активность, чтобы ввести прививку от оспы в общую практику, и в результате возвеличили именно его — хотя источник своего знания преподобный не скрывал. Но не раба же чествовать, правда?

Римлянин Патрик

А вот другого раба чествуют фактически везде, где есть ирландцы. Речь идёт о святом Патрике, этническом римлянине, которого похитили из Британии в рабство. Молодость он провёл пастухом в чужих для него краях, потом принял крещение и начал проповедовать. Считается, что именно он крестил Ирландию — хотя, конечно, отдельные христиане на острове были и до него.

Ирландская христианская культура долго была передовой в Европе, и, когда по Европе прошла чума, опустошая монастыри, ирландские миссионеры и просто монахи массово поспешили на континент, чтобы удержать там христианство. Помимо того, что они справились со своей миссией, стоит сказать, что они подняли христианскую художественную и духовную культуру материка на новый уровень.

Святой Патрик

с трилистником как символом Святой Троицы в руке

Мексиканка Малиналь

Одни мексиканцы её почитают, другие — презирают, но ясно одно: Малиналь, она же донья Марина, оказалась одной из ключевых фигур в переходе Мексики под испанское владычество.

Девочка из знатного рода небольшого племени, она оказалась в рабстве в юном возрасте. Позже её перепродавали не раз. Благодаря красоте и уму ей удалось оставаться в категории наложниц, а не, например, добывать деньги для своего хозяина проституцией или вкалывать до упада в полях, но участь свою она находила несладкой и к соотечественникам относилась с неприязнью.

Её мытарства закончились на том, что её подарили — среди разного рода предметов — Кортесу, завоевателю Мексики. Он стал её последним хозяином — и ей снова пришлось пройти через его постель.

У испанцев Малиналь приняла крещение и получила обещание, что станет свободной женщиной и женой уважаемого человека, если поможет им в переговорах и даст все нужные сведения. Дело в том, что к тому времени Малиналь выучила все нужные манеры и распространённые языки, а также, будучи наблюдательной, хорошо понимала политическую обстановку в Мексике, знала, кто в каких состоит отношениях, в чём силён и в чём слаб.

«Миф о Сизифе»: человек абсурда глазами Альбера Камю

Франц фон Штук, «Сизиф»

Эссе Альбера Камю «Миф о Сизифе», в котором писатель размышляет, кто такой «человек абсурда» и как он может жить в этом бессмысленном мире.

Подъём, трамваи, … работа, ужин, сон; понедельник, вторник, среда… всё в том же ритме… Но однажды встаёт вопрос «зачем?». Всё начинается с этой окрашенной недоумением скуки.
— так Альбер Камю в 40-х гг. прошлого века приступил к описанию абсурда бытия, подхватив идеи набирающего силу экзистенциализма.

Рисунок Альбера Камю 1998 года
мексиканским художником Эдуардо Пола.

Как мы помним, предпосылкой развития таких философских направлений, как экзистенциализм и (позднее) абсурдизм, стал целый ряд взаимосвязанных причин, в числе которых провозглашённая Фридрихом Ницше в конце XIX века «смерть бога», череда пустопорожних кровопролитных войн XX столетия, подтвердившая для большинства отсутсвие этого бога и обнажившая бездну бессмысленности человеческого существования, и, конечно, ставшее очевидным абсолютное одиночество человека в равнодушном мире.

«Стоит ли жизнь труда быть прожитой?» — закономерный вопрос, который возникал почти у каждого свидетеля безумного века. Именно с этого вопроса начинает Альбер Камю своё программное эссе «Миф о Сизифе», ставшее своеобразным манифестом философии абсурдизма. Публикуем одноимённую главу из работы Камю, в которой писатель ёмко и достаточно безапелляционно отвечает на этот вопрос и рассказывает, кто он, герой, способный жить в бессмысленном мире, этот человек абсурда.

Миф о Сизифе

Боги приговорили Сизифа поднимать огромный камень на вершину горы, откуда эта глыба неизменно скатывалась вниз. У них были основания полагать, что нет кары ужасней, чем бесполезный и безнадежный труд.

Если верить Гомеру, Сизиф был мудрейшим и осмотрительнейшим из смертных. Правда, согласно другому источнику, он промышлял разбоем. Я не вижу здесь противоречия. Имеются различные мнения о том, как он стал вечным тружеником ада. Его упрекали прежде всего за легкомысленное отношение к богам. Он разглашал их секреты. Эгина, дочь Асопа, была похищена Юпитером. Отец удивился этому исчезновению и пожаловался Сизифу. Тот, зная о похищении, предложил Асопу помощь, при условии, что Асоп даст воду цитадели Коринфа. Небесным молниям он предпочел благословение земных вод. Наказанием за это стали адские муки. Гомер рассказывает также, что Сизиф заковал в кандалы Смерть. Плутон не мог вынести зрелища своего опустевшего и затихшего царства. Он послал бога войны, который вызволил Смерть из рук ее победителя.

Фритьоф Капра: Дао физики

«Разработки физики открывают для исследователей два пути: первый ведет к Будде, второй — к бомбе». Это цитата из книги «Дао физики» Фритьофа Капры, и она как нельзя лучше объясняет, почему важно знать взаимосвязь между религией, философией и наукой.

Коротко рассказываем о параллелях между открытиями физиков и взглядами восточных мыслителей на проблемы пространства и времени, симуляции реальности и непостоянства Вселенной.

Восточная философия и физика. Что их объединяет?

На первый взгляд, направление прогрессу не задашь философскими мыслями. Сами результаты исследований от этого не зависят, однако то, как ученый мыслит, какие у него есть внутренние запреты, влияет на его путь. Известно, что некоторые изобретали пожалели о своих достижениях, когда поняли, к чему может привести их открытие (Михаила Калашникова мучила совесть, что жертвами его АК-47 становятся и мирные люди; Альфред Нобель, создавая динамит, думал, что его разработки положат конец войне, а не наоборот).

В книге «Дао физики» автор Фритьоф Капра наглядно доказывает, что мистикам (так он называет философов Востока) были известны основные физические законы задолго до их открытия. Так какие можно найти параллели между физикой и восточной философией?

Выход за грани трехмерного пространства

Четырехмерное пространство в физике известно, как пространство Минковского. Ученые описывают это явление, используя преимущественно математические термины. Сделать это простым языком сложно, если вообще реально. Ведь на протяжении тысячелетий у нас формировались язык, способ мыслить в трехмерном пространстве, поэтому даже представить 4D, выражаясь современными терминами, под силу далеко не каждому.

В восточной философии выход за грани трехмерной реальности — довольно естественное явление. При должной подготовке этому может обучиться каждый. Мистики совершают выход за пределы реальности с помощью глубокой медитации. Но рассказать о своих ощущениях, так же как и ученые, они не могут. Просто не хватает слов.

Теория относительности Эйнштейна

Согласно теории Эйнштейна, для каждого человека события имеют разную последовательность. Конечно, скорость света настолько высока, что «поймать» событие на рассинхроне нереально. Если представить, что люди будут двигаться на высоких скоростях относительно каких-то событий, то тогда мы с удивлением обнаружим, что для испытуемых последовательность событий будет разной.

Восточные мистики в своих самых древних трудах утверждали, что пространство и время — не истина. Они считали эти понятия чем-то фальшивым, подвластным переменам, на которые никто не может повлиять. В одном из буддийских текстов физическое пространство называется «искусственной реальностью».

Ощущение времени зависит от состояния индивидуума на данный момент, считают философы. Медитация выводит за рамки реальности. И благодаря этой практике мы понимаем, что обычные понятия пространства и времени весьма относительны. Они действительно могут меняться в зависимости от внутреннего ощущения.