Африканец, остановивший оспу в Америке, и другие рабы, вошедшие в историю

Эйр Кроу. Рабы, ожидающие продажи.

Ричмонд, Вирджиния. 1861

Хотя рабство давно отменили в большинстве стран и теперь мы жалеем невольников прошлого, а не презираем их, всё же отзвуки представления о том, где и чьё место в жизни и истории, живы до сих пор. Многим людям трудно принять, что роль невольников была очень существенна для развития (в том числе научного и гуманистического!) тех культур, которые им довелось обслуживать, и трудно представить, что рабы могли как-то влиять на историю. А тем не менее, есть множество исторических свидетельств.

Африканец Анисим

В восемнадцатом веке, как известно, от оспы стали активно прививать везде, где жили представители европейских наций. В американских штатах начало этому положил, например, священник по имени Коттон Матер. Помимо этого, он известен как инициатор процесса против Салемских ведьм и человек, который ведьм и еретиков видел везде. Но к оспе и вакцинации он отнёсся всё же здраво. Однако придумал вакцинировать не Матер, и узнал о способе предотвращения болезни он не через переписку с британскими коллегами — они тогда сами такого не знали. О том, как привиться от страшной болезни, которая тысячами обезображивала, ослепляла, убивала людей, ему рассказал его чернокожий раб Анисим.

Кадр из фильма «Амистад»

Поскольку Анисим считался фигурой незначительной (всего-то навсего спас белых американцев от эпидемии и научил их прививаться), то о нём известно мало. В 1706 году его подарили Матеру к какому-то случаю благодарные прихожане, сопроводив словами, что парень умный. Матер поинтересовался, болел ли Анисим (это не настоящее имя раба, так его назвали рабовладельцы) оспой, и Анисим — поскольку не знал слов вроде «прививка» - ответил «и да, и нет». А потом рассказал, что в его родном племени короманти заражают только руку.

За четыре года до того Бостон на треть выкосила очередная эпидемия, так что информация о прививке и том, как её делают, оказалась очень ценной. Матер развил большую активность, чтобы ввести прививку от оспы в общую практику, и в результате возвеличили именно его — хотя источник своего знания преподобный не скрывал. Но не раба же чествовать, правда?

Римлянин Патрик

А вот другого раба чествуют фактически везде, где есть ирландцы. Речь идёт о святом Патрике, этническом римлянине, которого похитили из Британии в рабство. Молодость он провёл пастухом в чужих для него краях, потом принял крещение и начал проповедовать. Считается, что именно он крестил Ирландию — хотя, конечно, отдельные христиане на острове были и до него.

Ирландская христианская культура долго была передовой в Европе, и, когда по Европе прошла чума, опустошая монастыри, ирландские миссионеры и просто монахи массово поспешили на континент, чтобы удержать там христианство. Помимо того, что они справились со своей миссией, стоит сказать, что они подняли христианскую художественную и духовную культуру материка на новый уровень.

Святой Патрик

с трилистником как символом Святой Троицы в руке

Мексиканка Малиналь

Одни мексиканцы её почитают, другие — презирают, но ясно одно: Малиналь, она же донья Марина, оказалась одной из ключевых фигур в переходе Мексики под испанское владычество.

Девочка из знатного рода небольшого племени, она оказалась в рабстве в юном возрасте. Позже её перепродавали не раз. Благодаря красоте и уму ей удалось оставаться в категории наложниц, а не, например, добывать деньги для своего хозяина проституцией или вкалывать до упада в полях, но участь свою она находила несладкой и к соотечественникам относилась с неприязнью.

Её мытарства закончились на том, что её подарили — среди разного рода предметов — Кортесу, завоевателю Мексики. Он стал её последним хозяином — и ей снова пришлось пройти через его постель.

У испанцев Малиналь приняла крещение и получила обещание, что станет свободной женщиной и женой уважаемого человека, если поможет им в переговорах и даст все нужные сведения. Дело в том, что к тому времени Малиналь выучила все нужные манеры и распространённые языки, а также, будучи наблюдательной, хорошо понимала политическую обстановку в Мексике, знала, кто в каких состоит отношениях, в чём силён и в чём слаб.

Рассказ о зеленой русалке

Совсем недавно в сети отшумел спор: может ли Русалочка быть черной? А если зеленой? Зеленая русалка – более естественный персонаж? 😊💚😊 Зеленый цвет идеально подходит русалкам. Наверно, русалки могут быть любого цвета, они настолько романтичны и прекрасны, что становятся героинями любовных историй.

Сказочные любовные истории - однозначное удовольствие для многих. Посмотрев на эту, вы даже не почувствуете себя виноватым за удовольствие. Простая душевная история в сочетании с уникальным стилем иллюстрации — это то, что делает Интернет лучше.

Талантливый украинский художник Andy Ivanov создал трогательную историю под названием «Май, русалка Лилийского озера», которая быстро стала хитом в интернете. Он завладел вниманием своих более чем 200 000 последователей, поделившись одной историей за один раз, оставляя тысячи людей затаить дыхание до следующего эпизода.

Привет!

«О нет!»

«Пожалуйста, живи ... Я принесу тебе Лепесток жизни.»

Юрий Кнорозов – дешифровщик письменности древних майя

Юрий Кнорозов

Полторы сотни лет, со времени первой публикации иероглифической письменности майя, учёные и лингвисты бились над дешифровкой символов, чей возраст порой превышал тысячу лет. Европейские исследователи снаряжали дорогостоящие экспедиции, подкапываясь под майянские пирамиды, точно кроты, не зная, что советский учёный в собственном рабочем кабинете сделает больше, чем все они вместе взятые.

Юрий Кнорозов родился в 1922 году под Харьковом, в посёлке Южный в семье инженера и домохозяйки. Однако не так просты были эти инженер и домохозяйка, ведь старшие братья и сестра Юрия стали весьма уважаемыми людьми: лауреатами Ленинской премии, врачами, научными работниками и преподавателями. Точная дата рождения Кнорозова неизвестна – сам он придерживался мнения, что родился не «по паспорту» – в августе, а в ноябре.

Сам будущий лингвист, как и многие одарённые дети, был учеником непростым, а может быть давала знать о себе горячая кровь бабушки – актрисы армянского происхождения. Впрочем, несмотря на некоторую эксцентричность в поведении, Кнорозов блестяще учился, играя, кроме того, на скрипке, рисуя и сочиняя стихи.

Маленький Юра со своей скрипкой

Несмотря на будущие научные успехи, учёный по жизни не растерял этот запал, то и дело ставя в тупик даже собственных сотрудников. После того как на него обрушилась слава, появилось множество желающих взять у Кнорозова интервью, что очень отвлекало учёного от работы. В один из таких случаев он закрылся от хрупкой интервьюерши на ключ, в выделенном под интервью помещении, а после и вовсе испарился из аудитории через… форточку. Зато к огорошенной журналистке явился заметивший выпрыгнувшего из окна человека наряд милиции. В другой раз Кнорозов надел на глаз повязку и предстал перед объективами газетной делегации в облике пирата.

От сельского учителя к учёному с мировым именем

После семилетки Юрий доучился на рабфаке и поступил на исторический факультет Харьковского Государственного Университета, где его и застала война. В армию Кнорозова не взяли, но сочли возможным отправить на строительство укреплений, где он и попал в окружение. Прежде недоедавший из-за потраченных на книги денег студент, стал скитаться по области, скрываясь от оккупационных властей, голодая уже всерьёз. Когда советские войска взяли Харьков, Юрию с мамой удалось бежать под Воронеж, где из-за серьёзной дистрофии он был опять признан не годным к службе и отправлен учителем в сельскую школу.

В 1943 году Кнорозов переводится в МГУ, где учится на истфаке на кафедре этнографии. Как и многие юноши своего возраста, Юрий увлекается египтологией, но до окончания войны успевает всё-таки вступить в ряды армии. Победа застала его телефонистом резервного полка.

С историей службы Кнорозова связана забавная легенда о том, что Юрий участвовал во взятии Берлина и лично обнаружил книги с перепечатанными кодексами майя. Сам учёный такую версию поднимал на смех, кляня выдумавшего её журналиста, но в статье о Кнорозове писатель Евгений Водолазкин замечает, что человек, имеющий два дня рождения, может иметь и две «непересекающихся», не противоречащих друг другу жизни. Оставим это на его, тяготеющей к магическому реализму, совести…

За работой

Впрочем, доля правды в этой истории есть – именно советские военные привезли из подготовленных, но так и не эвакуированных архивов Берлинской библиотеки Розеттский камень майянистики – книгу Диего де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане» и гватемальское издание «Кодексов майя».

Впрочем, с именем Ланды для майянистов связаны не только добрые воспоминания – Ланда, принесший на земли майя «веру Христову», первым делом взялся за уничтожение письменных записей, которые вели аборигены, якобы обнаружив в них «ложь и демонов». Испанцы сжигали целые библиотеки и удивлялись тому, как древний народ страдает и мучится при виде подобного аутодафе. Календари, исторические хроники, религиозные трактаты, расчёты движения небесных тел – всё пало под натиском невежественных «просветителей». Так и получилось, что, уничтожив великие памятники эпохи одной рукой, другой – де Ланда сохранил ключ к их расшифровке.

Награждённый медалью «За победу над Германией», Кнорозов демобилизуется и снова возвращается в университет, где защищает дипломную работу о шаманских практиках в Средней Азии, для чего отправляется с Хорезмской экспедицией в Туркменскую и Узбекскую ССР. Не трудно догадаться, что молодого учёного увлекала этнография – изучение истории происхождения народов и их культурных особенностей; Юрий пытался собрать информацию о жизни на этих землях до прихода русских.

Кодекс майя

Именно в этот момент Кнорозову на глаза попадается статья видного майяниста Пауля Шельхаса, озаглавленная «Дешифровка письма майя – неразрешимая проблема». Юрий воспринимает категоричность тона как вызов. Хотя, казалось бы, куда тягаться вчерашнему студенту с учёным, посвятившим много лет составлению пантеона майя?

Мир в равновесии: древнейшие шумерские заклинания

Первые литературные тексты

Письменность была изобретена в Месопотамии для хозяйственных нужд. В середине IV тыс. до н. э. для учета в хозяйстве использовались глиняные фишки разной формы, обозначающие тот или иной вид продукта, подлежащего учету. Иногда вид продукта обозначала не форма фишки, а выцарапанные на ней идеографические знаки. Позже числа и идеограммы стали записывать на плоских глиняных табличках.

К концу IV тыс. до н. э. помимо хозяйственных документов уже вовсю процветает жанр лексических списков и появляются отдельные тексты, которые мы считаем литературными (так мы называем все тексты, которые не относятся к хозяйственным, хотя, конечно, это не совсем терминологически корректно).

Среди архаических лексических списков — перечни городов, животных, растений, названий сосудов, профессий. Литературных текстов же буквально несколько штук. Уровень развития письменности таков, что прочесть их практически невозможно, и к литературным текстам их причисляют по внешним признакам: они явно отличаются от хозяйственных текстов, в них наличествуют повторы отдельных кусков (черта и более поздних литературных текстов).

Начало же полноценной письменной литературной традиции мы относим к более позднему периоду, так называемому раннединастическому периоду III (цифра относится к археологической периодизации). Этот период подразделяют на раннединастический период IIIa (2600−2500 до н. э.) и на раннединастический период IIIb (2500−2350 до н. э.). К первому относятся архив Фары (древний город Шуруппак) и чуть более поздний архив Тель-Абу-Салабиха (древнее название поселения неизвестно). Ко второму, в первую очередь, относятся архивы южных месопотамских городов Лагаша и Гирсы, а также архив сирийского города Эблы (см. карту на рис. 1).

Рис. 1. Ближний Восток во второй половине III тыс. до н. э. Исторические периоды: раннединастический, царство Аккада, период III династии Ура («Википедия»)

Для иллюстрации жизни шумеров в раннединастический период III мы приводим фотографию Урского штандарта — деревянного ящика с царского кладбища в Уре (сейчас он хранится в Британском музее). По всем четырем сторонам он украшен мозаикой из ракушек и песчаника на лазуритовом поле. Одна сторона демонстрирует жизнь шумеров в мирный период, другая — во время войны (рис. 2−3).

Рис. 2. «Урский штандарт». Мир (britishmuseum.org)

Рис. 3. «Урский штандарт». Война (britishmuseum.org)

Хотя раскопки в Фаре проводились уже в начале XX века и первые публикации найденных там текстов относятся к 1920-м годам, литературные тексты были опознаны как таковые лишь в 1950-х годах.

Среди литературных текстов раннединастического периода — пословицы и поговорки, так называемые «Советы Шуруппака своему сыну» (сборник житейской мудрости), гимны, истории о богах, загадки и заклинания. Поскольку дубликаты одних и тех же текстов происходят из разных архивов, можно говорить о единстве литературной традиции того времени.

Рис. 4. Дворцовый архив города Эблы (Сирия), XXIV век до н. э.

Таблички хранились на деревянных стеллажах, которые до наших дней,

конечно, не дошли (prophetess.lstc.edu)

Большинство текстов из самой Месопотамии написано на шумерском языке1, в архиве города Эблы (рис. 4) множество текстов ­написано на эблаитском диалекте аккадского языка (некоторые лингвисты считают его не диалектом, а самостоятельным семитским языком).

Все тексты сложны для понимания, в первую очередь, из-за дефективной системы письменности. К этому времени уже выработан репертуар силлабограмм, то есть знаков, читающихся фонетически, для обозначения морфемных показателей. Но он еще довольно ограничен, к тому же даже находящиеся в ходу силлабограммы зачастую просто не выписываются.

Предложение может состоять из набора ­логограмм без всяких морфемных показателей, где каждая логограмма обозначает слово, причем не всегда понятно какое, поскольку логограммы многозначны. Синтаксические связи между словами в предложении при отсутствии морфемных показателей определить затруднительно.

Кроме того, многие литературные тексты из Фары и Тель-Абу-Салабиха написаны с использованием особой орфографии, так называемой орфографии UD.GAL.NUN, криптографии, в которой стандартные знаки заменяются по разным ассоциативным принципам (графическим, фонетическим) на другие знаки. Тексты, написанные с использованием этой орфографии, удалось расшифровать только частично (и часть это небольшая).

Тем не менее, несмотря на все сложности, в целом литературные тексты раннединастического периода поддаются прочтению. Лучше всего поддаются расшифровке тексты, для которых существуют дубликаты из более поздних периодов с полностью выписанными морфемными показателями.

На волнах потока сознания: литература в погоне за неуловимым

Джеймс Джойс, 1928 / Berenice Abbott Collection,

Smithsonian’s National Museum of American History

Американский историк и литературовед Мейер Говард Абрамс считал, что литература потока сознания «преобразовывает историю внешних действий и событий в драму жизни нашего сознания». Разбираемся, что собой представляет такая литература, какие идеи и концепции повлияли на ее появление и как Вирджинии Вулф, Джеймсу Джойсу, Марселю Прусту и другим удалось перестроить структуру литературного произведения, проложив дорогу постмодернистским текстам.

На протяжении многих тысяч лет человечество изучало окружающий мир: погружалось в таинственные морские пучины, взбиралось на заснеженные макушки горных хребтов – мы были везде, мы разобрали планету на мельчайшие детали, изучили почти все песчинки в бесконечной пустыне нашего существования. Однако всё это время самой сложной загадкой был непосредственно сам человек. Многие учёные и философы пытались заглянуть в секретную обитель людского разума, всеми силами старались узнать хоть что-нибудь о лабиринтах нашего сознания.

В конце XIX века деятели искусства пришли к осознанию того, что они не могут создавать что-то новое. Многолетняя диктатура реализма попросту не соответствовала духу времени, а проеденные молью догмы, которые ранее рассматривались как прорывные и революционные, попросту изжили себя. Модернизм открыл перед нами огромное пространство для экспериментов, расширил возможности искусства и позволил создавать нечто поистине уникальное.

Наиболее новаторским модернистским движением стала литература потока сознания. Такие писатели, как Вирджиния Вулф, Джеймс Джойс, Марсель Пруст и многие другие, кардинально перестроили структуру литературного произведения, сделав акцент не на событийной части текста, а на мыслительном процессе героя, на его психологических особенностях и специфике восприятия окружающей действительности.

Согласно Мейеру Говарду Абрамсу, автору книги «A Glossary of Literary Terms» (1957), литература потока сознания «преобразовывает историю внешних действий и событий в драму жизни нашего сознания». Он даёт следующее определение такой литературе:

[…] поток сознания – это термин, применяемый к нарративной технике, которая подразумевает воспроизведение полного спектра и нескончаемого потока мыслительных процессов персонажа, в котором чувства восприятия смешиваются с сознанием и полуосознаваемыми образами, воспоминаниями, ожиданиями, чувствами и случайными ассоциациями.

Термин «поток сознания» был впервые использован американским психологом Уильямом Джеймсом в книге «Принципы психологии» («The Principes of Psychology», 1890), в которой он пишет:

Сознание […] не возникает разделённым на части. Такие слова, как «цепь» или «ряд», не могут быть его точным определением – ничто не соединено, всё плывёт. «Река» или «поток» – это наиболее правильные определения сознания.

Такой взгляд на мыслительный процесс стал мощным импульсом для развития нового литературного подхода. Модернисты подхватили идеи Джеймса и принялись создавать тексты, где доминирующей частью повествования стало воспроизведение потока человеческих мыслей.

Вслед за идеями Джеймса устремился французский философ и писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе, Анри Бергсон, который имел схожий взгляд на структуру сознания. В своём известном эссе «Материя и память» («Matière et mémoire», 1896) он пишет :

Разностороннее восприятие одного и того же объекта […] разными чувствами не будет использоваться мозгом для восстановления полноты образа этого объекта.

Согласно Бергсону, все качества того или иного объекта возникают в сознании «разделёнными друг от друга», потому что ему нет необходимости воспринимать целостную «картинку».

Число 666 и почему вино равно уксусу: исопсефия в античности

Папирус из Оксиринха, II в. н.э

POxy: Oxyrhynchus Online

В Древней Греции для записи чисел использовались буквы греческого алфавита. Благодаря этому, оказалась возможной исопсефия ( ἴσος – равный, ψῆφος – камешек для счета, число), то есть сложение числовых значений всех букв в слове и поиск «равнозначных» слов или фраз, которые при таком сложении дают одинаковую сумму. Например, слово «аминь», записанное как число 99 в раннехристианских письмах, это исопсефизм: арифметические значения букв в слове в сумме дают 99 ( = α (1) + μ (40) + η (8) + ν (50)).

Этот прием был весьма распространен в поздней античности и использовался в литературе, религии, магии и быту. Возможно, самым знаменитым примером исопсефии является «число зверя» 666 из библейской книги Апокалипсис Иоанна Богослова (Апок. 13:17-18). По-гречески это число записывается буквами ΧΞϚ (Χ (хи) – 600, Ξ (кси) – 60, Ϛ (стигма) – 6). Однако существует и другой вариант: в 2005 году была открыта древнейшая папирусная рукопись Апокалипсиса, где в этом месте указано число 616 (ΧΙϚ).

Папирус из Оксиринха, II в. н.э

Уже во ΙΙ веке появляются толкования числа 666 как исопсефизма. В качестве расшифровки предлагались разные варианты, в том числе греческие фразы «истинный вредитель» (ἀληθὴς βλαβερός) и «дурной руководитель» (κακὸς ὀδηγός). В ΧΙΧ веке появилась версия, что в числе скрыто имя Нерона, если использовать еврейское написание и еврейский счет (Nron Qsr = 666 или Nro Qsr = 616).

С помощью разных систем подсчета в числе антихриста искали имена других императоров и правителей. Пьер Безухов в «Войне и мире» Л.Н. Толстого подсчитывает, что этому числу равно имя Наполеона.

С именем Нерона связан другой известный исопсефизм, о котором пишет Светоний в «Жизни Двенадцати Цезарей»: числовое значение имени Нерон 1005 (Νερων = 50+5+100+800+50) приравнивается к сумме букв в фразе «убил свою мать» (ἰδίαν μητέρα ἀπέκτεινε). Этот исопсефизм используется в эпиграмме, которую цитирует Светоний:

Трое — Нерон, Алкмеон и Орест — матерей убивали.
Сочти — найдешь: Нерон — убийца матери

Использование исопсефии в эпиграммах ценилось как поэтическое мастерство. Поэт I в. н.э. Леонид Александрийский сочинял исопсефические эпиграммы, в которых сумма букв в первом двустишии равняется сумме букв во втором двустишии. Такие формалистические эксперименты были в моде – об этом говорит, например, то, что Леонид посвящал свои эпиграммы императору и членам его семьи по торжественным поводам.

Лингвистическая реанимация, или Чудовище Франкенштейна

Открытые стихи Ориго Мунди, первой пьесы Ординалы (магнум опус средневековой корнуоллской литературы), написанной неизвестным монахом в конце 14 века //

The opening verses of Origo Mundi, the first play of the Ordinalia (the magnum opus of medieval Cornish literature), written by an unknown monk in the late 14th century

Поддерживать язык, оказавшийся под угрозой исчезновения, — задача непростая, но посильная. У обывателя деятельность энтузиастов, принимающих меры по спасению «языка бабушек и дедушек», часто вызывает недоумение. Однако, даже если спасателям умирающих языков окружающие, не будучи лингвистами, отказывают в здравом смысле, в подобном труде видится некое благородство, как в уходе за безнадежно больным, но родным и горячо любимым человеком. Гораздо большее изумление вызывают те, кто пытается возродить язык, на котором никто не говорит уже несколько десятков, а то и сотен лет. В лучшем случае речь идет о реанимации, если последние носители языка ушли в мир иной не так давно и лингвистам удалось записать их живую речь, составить грамматики и словари исчезающего языка, записать фольклорные тексты или рассказы о повседневной жизни. В худшем случае аналогии получаются совсем уж траурные и прибегать к сравнениям не хочется.

Beunans Meriasek (The life of St. Meriasek) (f.56v.) //

Beunans Meriasek (Жизнь святого Мериасека) (f.56v.)

Впрочем, если человека не оживишь через сто лет после похорон, то возродить забытый язык вполне возможно. В редких случаях он может получить вторую жизнь, как это произошло с ивритом. Язык, вот уже 18 столетий считавшийся мертвым, книжным языком, стал не только средством повседневного общения, но и государственным языком Израиля. В этом случае совпали сразу несколько благоприятных для языка факторов. Не в последнюю очередь — усилия энтузиастов, среди которых самым известным стал Элиэзер Бен-Йехуда.

Mount St Michael, Cornwall1830

Clarkson STANFIELD //

Гора святого Михаила, Корнуолл.

Кларксон Фредерик Стэнфилд. 1830

«Если можно восстановить язык, на котором перестали говорить, и сделать его разговорным, выражающим всё, что хочет сказать хотя бы один человек, то, несомненно, такой язык можно сделать разговорным языком и для всего общества», — написал он в предисловии к своему словарю. 

Карта Корниш, 1300-1750 // A map  of Cornish, 1300–1750

Однако на одном энтузиазме язык возродить едва ли возможно: при обычных обстоятельствах пассионарным интеллектуалам редко удается получить признание и уважение в обществе и распространить свои идеи в массы; к возродителям языка чаще всего относятся как к чудакам, не более. Для того чтобы выйти из роли городского сумасшедшего и стать уважаемым человеком, необходимо появиться не только в нужном месте, но и в нужную эпоху.

Робин Гуд: легенды и история

Тысячелетний дуб в Шервудском лесу

Marjo van Diem/Flickr.com

Хотя прошло 635 лет прошло с тех пор, как разбойник Робин Гуд был впервые упомянут в литературном произведении («Видении о Петре Пахаре» Уильяма Лэнгленда), и почти 575 лет – с момента упоминания Робина в исторической хронике очень мало достоверных сведений о его жизни, более того целый ряд историков и литературоведов сомневается в том, что он мог существовать в реальности.

Среди исследователей нет согласия относительно его имени и прозвища. Робин – распространенная как в средневековой, так и в современной Англии уменьшительная форма от имени Роберт, однако многие историки предполагают, что это не имя, а часть прозвища, основанного на игре слов. Robin Hood получается из словосочетания Robber in hode «разбойник в капюшоне». Hode в среднеанглийском языке обозначало не только капюшон и шапку, но и рыцарский шлем, что породило целую серию гипотез о том, что под этим именем скрывался опальный дворянин, которого как правило отождествляют с Давидом Шотландским, графом Хантингдоном или его сыном Робертом. По третьей версии имя Робин происходит от названия птицы малиновки (англ. robin).

У ученых популярны два во многом взаимоисключающих подхода к этому герою. Первый, представленный антикваром Джозефом Ритсоном в 1795 году в книге «Robin Hood: A Collection of All the Ancient Poems, Songs, and Ballads, Now Extant Relativeto That Celebrated English Outlaw» состоит в том, что Робин Гуд имел вполне реального прототипа. К числу сторонников этого подхода относятся литературоведы и писатели, такие как Вадим Эрлихман, Эскотт Линн, Михаил Гершензон и многие другие. Согласно другому, появившемуся в 1837 году благодаря другому английскому антиквару Томасу Райту, Робин Гуд никогда не существовал в реальности, но в его образе отразилось древнее божество лесов, растительности и охоты. В XIX-XX веках эта гипотеза окрепла в рамках мифологической школы, которая сформировалась на монографии Дж. Дж. Фрезера «Золотая Ветвь». В разное время эту точку зрения на Робина Гуда разделяли Маргарет Мюррей, Роберт Грейвз и Пеннеторн Хьюз. В отличие от традиционной концепции Фрезера, эти авторы предполагают, что в основе легенд о Робине Гуде лежит не высшая мифология (мифы о богах и героях), а колдовские культы низшей демонологии. В настоящее время сторонником этой теории является комиссар по вопросам английского культурного наследия Рональд Хаттон.

Версия первая. Мифологический персонаж

Исследователи мифологической школы рассматривали легенды о Робине Гуде как воплощение в фольклоре культа лесного божества и символического поединка между летом и зимой, столь характерного для кельтской мифологии. Действие многих баллад о Робине Гуде происходит в мае, да и их анонимный автор часто признается, что ему, как и самому Робину Гуду, май милее всех других месяцев.

Исходным пунктом для сравнения Робина Гуда и «Лесного Царя» является известный римский культ Дианы в Неми, верховный жрец которого представлялся «Лесным царём» и супругом богини Дианы. Мифологи отмечают, что в балладах связанных с леди Мэри и Мэриан, Робин Гуд говорит о ней в том же стиле, в каком обычно обращались к христианской «Царице Небесной» деве Марии, матери Иисуса, следовательно, речь идет не о реальной женщине, а об архетипической богине. Роберт Грейвз считал Деву Мэриан одним из воплощений Белой Богини, в своей ипостаси богини любви и моря, предполагая игру слов mare – море, Marian – Мэриан.

Робин Гуд состязается в стрелье с Гаем Гизборном.

Луис Джон Рид, 1912.

Мотив поединка между летом и зимой мифологи обычно усматривают в поединке между Робином Гудом и Гаем Гизборном: Робин, являющийся персонификацией лета одет в зелёные одежды, тогда как «зимний» Гай – в шкуры и меха. В качестве воплощения летнего божества, Робин Гуд часто отождествляется с «Зелёным человеком», а его положение как преступника переосмысливается как «человека вне закона», то есть носителя природного, а не человеческого начала. Образ «Зелёного человека» или «Джека-в-зелёном» был рассмотрен в книгах Роя Джуджа, Филлис Аранео, Кэтлин Бэсуорд, Брэндона Сентруолла и других.