Nasalis larvatus и колыбель человечества

Все вы, конечно, помните, что предкам человека нетрудно было встать на две ноги - они умели это делать еще до того, как слезли с деревьев. Но зачем они встали на две ноги? Да еще так радикально - наши руки настолько короче ног, что полноценно ходить на четырех мы уже не можем. Для простого передвижения по земле достаточно той трансформации, что претерпели наши ближайшие родственники - шимпанзе, бонобо, гориллы, передвигающиеся с опорой на слегка (по сравнению с гиббоновыми) укороченные руки. Для быстрого бега при охоте? Но наши древнейшие известные прямоходящие предки - австралопитеки - не охотились на крупную дичь, а на мелкую успешно охотятся и шимпанзе при своей комплекции, потребность в охоте не двигает их эволюцию в сторону прямохождения. Для того, чтобы "озираться в высокой траве" в саванне? Но типичные приматы открытых пространств, нуждающиеся в озирании в той самой траве, еще менее прямоходящи, чем гоминиды:

Для переноса пищи и детенышей? Желанием казаться больше и сильнее перед конкурентами и хищниками? Примеров подобного в природе нет (и отбор в сторону "казаться больше" работает по-другому - вон какие гривы отрастили гелады с бабуинами на предыдущей картинке, заодно и проблему с переносом детенышей решили... человек "облысел", чтобы не потеть в саванне, говорите?). Для того, чтобы бродить по мелководью?

Большинство находок древнейших австралопитеков Восточной Африки действительно приурочено к околоводным экосистемам, чаще к берегам озёр. Но тут есть две загвоздки - во-первых, останки австралопитеков находят не только вблизи воды (в озерных отложениях они просто лучше сохраняются), а во-вторых, австралопитек по строению - уже сложившееся прямоходящее существо, анатомией тела мало отличающееся от человека.

• Где "промежуточное звено"?
• Что заставило гиббоноподобного древолаза залезть в болото, и главное - продолжать там сидеть?

Ведь чтобы тела брахиаторов претерпели столь чудовищные изменения под действием отбора, их популяция должна была плескаться в воде не одно, не два и не сотню поколений, и всё это время им должно было жить там вполне комфортно, иначе бы они просто вымерли, а не эволюционировали. Впрочем... есть такой ландшафт, где можно и рыбку съесть, и на ветку сесть...

(Интересно: а сидеть на «этом» удобно?)

Мангровые леса, конечно же. И живут в них, если речь о Борнео, очень своеобразные приматы с карикатурной внешностью (обезьяна носач.)

Можно даже сказать, что внешность этих обезьян утрированно-человеческая (шаржи ведь тем и отличаются, что люди изображают на них себе подобных с увеличенными наиболее характерными чертами) и оттого даже немного неприличная.

Эти рожи, напоминающие то ли алкоголиков, то ли персонажей мульфильмов для взрослых, вызывают у нас больше эмоций, чем лица шимпанзе: Тем удивительнее, что носачи, они же кахау, не являются нам ни роднёй, ни, боже упаси, предками. Это представители семейства мартышковых, близкие родственники лангуров и колобусов и чуть менее близкие - макак и мандрилов. Однако, возможно, нам стоит взглянуть на них, как мы уже смотрели на тупай, лемуров, галаго, долгопятов, древнейших, широконосых и гиббоновых обезьян - чтобы чуть приоткрыть завесу прошлого и попытаться представить то недостающее звено нашей эволюции, останков которого, возможно, не найдут никогда - прибой хорошо стирает следы.

Живут носачи в манграх и обычных тропических лесах, но всегда у воды, возле рек и болот, не отдаляясь от нее дальше чем на несколько сотен метров. Росту в них чуть меньше метра (самцы заметно крупнее самок) и весу 16-22 килограмма - весовой класс между мартышками и павианами (а если мы рассматриваем их как конвергентную аналогию нашим предкам - то между гиббоном и ардипитеком). Помимо человека, это единственные современные приматы, не просто отлично умеющие, но и любящие плавать и даже нырять, преодолевая под водой до двадцати метров.

Самая яркая черта их внешности - это конечно нос. Для чего он нужен, пишут - не совсем понятно, наверное служит вторичным половым признаком. Это определенно так - здоровенный огурцеподобный "шнобель" отрастает только у самцов (причем в возбужденном состоянии набухает и краснеет), самки тоже носаты, но обладают строго функциональной курносой пимпочкой.

Функциональной для чего? Да нырять же. В направленные вниз ноздри не заливается вода. Только два примата обладают подобным строением носа - кахау и люди - и только эти два вида - отличные (по обезьяньим меркам) пловцы и ныряльщики. Не пугайтесь, у нащих предков таких рубильников не было - человекообразные в принципе обладают куда менее экспрессивной внешностью, чем мартышковые, и половые маркеры у людей сложились другие - волосня в нужных местах да различные выпуклости тела. У африканских человекообразных миоценовых аналогов носачей лица были, скорее всего, какие-то такие, ничего особенного:

Это сделанная Олегом Осиповым реконструкция ардипитека, возможного потомка того "недостающего звена", образ жизни которого мы тут пытаемся представить на примере кахау, и возможного предка рода людского.

Но вернемся к носачам. Кахау нуждаются в морской воде, из которой они получают необходимые минералы. Опять-таки как и сильно зависимый от соли человек (и выдерживающий такие концентрации соли в пище, которые быстро подорвут здоровье большинства домашних животных - не кормите питомца едой с вашего стола!). Стоит, правда, учесть, что в отличие от гоминид носачи - почти строгие вегетарианцы.

Многие носачи любят спать на ветках деревьев, свисающих над водой. Упасть не боятся, а зачастую сами ныряют в воду с большой высоты, даже самки с новорожденными детьми. Оказавшись под водой, малыш через несколько секунд сам выкарабкивается на плечо матери, чтобы дышать, пока та плывет, и держится там.

Плавают кахау "по-собачьи", загребая руками и частично перепончатыми ногами. Ну как перепончатыми... посмотрите на свою руку, растопырьте пальцы - между пальцами ближе к ладони у основания у вас такие кожные складочки - плавательные перепонки, увеличивающие площадь ладони и силу гребка. Маленькие, конечно (большие ограничивали бы функциональность кисти), однако у всех прочих приматов (кроме носачей!) и таких нет, и их наличие не объяснишь необходимостью озираться в высокой траве.

Носачи дружелюбны и неконфликтны. Пищевая конкуренция у них почти отсутствует как внутри стада, так и между соседними группами. Они вроде как и живут семьями-гаремами из одного самца и нескольких самок с детенышами, но такие семьи часто объединяются, особенно по берегам реки ночью, а самки периодически уходят в другой гарем, меняя семью несколько раз за жизнь. Каждая семья придерживается определенной кормовой территории, но строгого разграничения нет, как и конфликтов из-за границ. Альфа-самец не держит семью в ежовых рукавицах, а наоборот, успокаивает домочадцев во время конфликтов мягким гнусавым ворчанием.

Руки и ноги у носачей примерно одинаковой длины, и на четвереньках им, как и прочим макакам, вполне комфортно, а прямо стоять, наоборот, не очень удобно. Тем не менее расстояния между густо растущими деревьями мангров они преодолевают на двух ногах, идя почти вертикально. Во-первых, так удобно кормиться с нижних веток, во-вторых, преодолевать лужи и грязь - обезьяны очень не любят грязных рук (зато ногами шлепать по грязи и лужам мы любим до сих пор, чоужтам, хотя бы в детстве). В третьих - преодолевать неглубокие водные преграды. И опять таки - наряду с гиббонами и человеком это единственные приматы, умеющие и любящие преодолевать длинные расстояния прямо и на двух ногах.

Возможно, именно обитание в прибрежных биотопах и любовь к воде разделили восемь миллионов лет назад наших предков с предками шимпанзе. Чисто "водными обезьянами", дружащими с дельфинами и питающимися исключительно рыбой, предки человека никогда не были (хотя доля водной живности в их рационе была, видимо, довольно заметной по сравнению с травоядными носачами), но в итоге оказались более зависимыми от воды, а не от леса. И по мере сокращения площади лесов не сократили свой ареал вместе с ними (да и сохранялись леса дольше вдоль рек и озер), как наши мохнатые друзья, а, будучи всеядными, смогли двинуть за ветром дальше в саванну на двух ногах, была бы вода, психологическая зависимость от которой сохранилась у нас до сих пор.