 | |
| Устойчивое определение телевизора — «Голубой экран» — возникло
благодаря его старым электронно-лучевым моделям. При их включении на экране
появлялся голубой цвет, так как сигнал с телевышки поступал не сразу. Кадр из фильма Стэнли Кубрика «Заводной апельсин», 1971 год |
«Для объяснения таинственного увеличения времени телепросмотра был придуман концепт „зомбоящика“. Смысл данного концепта состоял в том, что „через телевизор власти зомбируют народ“. Подобное представление стало одной из расхожих истин 1990-х годов, которое проникало во все слои постсоветского общества. Связать его с пресловутым „25 кадром“ не было особого труда».
Удивительно, насколько быстро забываются бывшие еще совсем недавно столь популярными идеи и представления. Взять, например такую тему, как «25 кадр». Если кто помнит 1990 — 2000 годы, то должен и помнить, насколько популярным было в то время подобное сочетание. Если оно и не использовалось в т. н. «официальных СМИ», то во всех остальных встречалось чуть ли не на каждой странице. Тогда еще было популярным слово «зомбирование», которое связывалось так же с этим «25 кадром». И даже существовал особый «метод изучения английского языка», основанный на этом принципе, который (якобы) позволял усваивать иностранную лексику безо всяких усилий со стороны обучающегося.
Но, если честно, несмотря на то, что «25 кадр» был крайне популярен, мало кто представлял, чем же он является на самом деле. Как не удивительно, но история его началась задолго до наступления 1990 годов и «постперестройки». В 1957 году американский бизнесмен Джеймс Вайкери объявил о том, что провел в кинотеатрах штата Нью-Джерси впечатляющий эксперимент. Во время показа кинофильма он смог особым образом показывать кадры скрытой рекламы, такие как «Кока-кола» и «Ешьте попкорн». Фильмы с эффектом «25 кадра» показывались на протяжении всего лета 1957 года, в течении которого продажа кока-колы в буфете кинотеатра, по заявлению Вайкери, повысилась на 17 %, а попкорна — на 50 %.
Основа данной технологии состояла в том, что показ кадров в кинематографе не непрерывный: во время перемотки пленки затвор кинопроектора закрыт, и на экране при этом ничего не демонстрируется. Однако из-за инерционности зрения зритель данной особенности не замечает. Задумка мистера Вайкери состояла в том, что если в это «пустое» время кратко включать параллельный проектор и демонстрировать кадр с рекламой, то зритель так же не сумеет ничего заметить. Но подсознание его сможет зафиксировать показанное на экране — что и приведет к указанному выше эффекту. Поскольку для кинематографа того времени нормой был показ 24 кадра в секунду, то соответственно, «лишний» кадр оказывался 25, что и дало название технологии.
Правда, в дальнейшем история с «25 кадром» оказалось не столь блестящей. А именно — последующие попытки подтвердить методику Вайкери оказались неудачными. А попытки применить ее в иных случаях вели к совершенно иным результатам. Наконец, через пять лет после сенсационного заявления, его автор признал, что статистика продаж была просто сфабрикована. Казалось бы, после этого «25 кадр» должен был отойти в разряд смешных курьезов и стать одним из бесчисленных примеров, как желающий «облапошить лоха» (т. е., внедрить в сознание зрителя рекламу), сам становился «лохом» (т. е., покупал у Вайкери «волшебную технологию», которая не работала). Но, как не странно, этого не случилось.
Несмотря на саморазоблачение автора, «эффект 25 кадра» зажил своей, отдельной жизнью. Главным эффектом никогда не работавшего «метода скрытой рекламы» оказался внедрения в общественное сознание мысли о своем существовании. Если бы мистер Вайкери смог снимать деньги за использование «образа 25 кадра», то он обогатился бы намного больше, нежели тогда, когда продавал падким на новинку рекламщикам свой проектор. А теперь бизнесмену оставалось только наблюдать, как его «изобретение» упоминает кто не попадя.
Впрочем, как можно предположить, роль господина Вайкери в распространении данного мифа минимальна. Его «25 кадр» просто оказался тем мифом, который занял вакантное в западной культуре место, которое возникло по мере взрывного роста массовой культуры во второй половине XX века. Разумеется, речь идет о знаменитой идее манипуляции, согласно которой человеку можно внушить абсолютно любую мысль — были бы возможности. К этому важному моменту мы вернемся немного позднее, пока же хочется заметить один интересный факт. А именно — как бы широко не было распространение мифа про «25 кадр» на Западе, максимальную степень развития он получил не там. «Западный ареал» распространения идей о «25 кадре» ограничивался определенным кругом «психологических фриков» и «поп-психологов», научный же мир отверг эту идею еще до 1962 года.
Настоящий ренессанс ждал идею «25 кадра» на постсоветском пространстве. Тут она оказалась гораздо более популярна, нежели у себя на родине. Как уже указано вначале, в это время распространение данного конструкта не ограничивалось пресловутым слоем «поп-психологов» и прочих «фриков», а стало одним из основных составляющих постсоветского человека, начиная с бомжей и заканчивая депутатами. Причем, если в «оригинале» речь шла о киносеансе и достаточно безобидной идее увеличить продажу «Кока-колы», то в постсоветском варианте данный миф обрел значительно более зловещие черты. В частности, вместо кино (к концу 1980 годов потерявшего свою популярность) тут появился телевизор. А вместо скрытой рекламы прохладительных напитков появилось зловещее слово «зомбирование», означающее подчинение сознания человека некой злой воле. Причем, представление о том, что «телевизор зомбирует зрителя» распространилось настолько, что отрицание этого значило примерно то же самое, что отрицание общеизвестных фактов.
Но, если честно, несмотря на то, что «25 кадр» был крайне популярен, мало кто представлял, чем же он является на самом деле. Как не удивительно, но история его началась задолго до наступления 1990 годов и «постперестройки». В 1957 году американский бизнесмен Джеймс Вайкери объявил о том, что провел в кинотеатрах штата Нью-Джерси впечатляющий эксперимент. Во время показа кинофильма он смог особым образом показывать кадры скрытой рекламы, такие как «Кока-кола» и «Ешьте попкорн». Фильмы с эффектом «25 кадра» показывались на протяжении всего лета 1957 года, в течении которого продажа кока-колы в буфете кинотеатра, по заявлению Вайкери, повысилась на 17 %, а попкорна — на 50 %.
Основа данной технологии состояла в том, что показ кадров в кинематографе не непрерывный: во время перемотки пленки затвор кинопроектора закрыт, и на экране при этом ничего не демонстрируется. Однако из-за инерционности зрения зритель данной особенности не замечает. Задумка мистера Вайкери состояла в том, что если в это «пустое» время кратко включать параллельный проектор и демонстрировать кадр с рекламой, то зритель так же не сумеет ничего заметить. Но подсознание его сможет зафиксировать показанное на экране — что и приведет к указанному выше эффекту. Поскольку для кинематографа того времени нормой был показ 24 кадра в секунду, то соответственно, «лишний» кадр оказывался 25, что и дало название технологии.
Правда, в дальнейшем история с «25 кадром» оказалось не столь блестящей. А именно — последующие попытки подтвердить методику Вайкери оказались неудачными. А попытки применить ее в иных случаях вели к совершенно иным результатам. Наконец, через пять лет после сенсационного заявления, его автор признал, что статистика продаж была просто сфабрикована. Казалось бы, после этого «25 кадр» должен был отойти в разряд смешных курьезов и стать одним из бесчисленных примеров, как желающий «облапошить лоха» (т. е., внедрить в сознание зрителя рекламу), сам становился «лохом» (т. е., покупал у Вайкери «волшебную технологию», которая не работала). Но, как не странно, этого не случилось.
Несмотря на саморазоблачение автора, «эффект 25 кадра» зажил своей, отдельной жизнью. Главным эффектом никогда не работавшего «метода скрытой рекламы» оказался внедрения в общественное сознание мысли о своем существовании. Если бы мистер Вайкери смог снимать деньги за использование «образа 25 кадра», то он обогатился бы намного больше, нежели тогда, когда продавал падким на новинку рекламщикам свой проектор. А теперь бизнесмену оставалось только наблюдать, как его «изобретение» упоминает кто не попадя.
Впрочем, как можно предположить, роль господина Вайкери в распространении данного мифа минимальна. Его «25 кадр» просто оказался тем мифом, который занял вакантное в западной культуре место, которое возникло по мере взрывного роста массовой культуры во второй половине XX века. Разумеется, речь идет о знаменитой идее манипуляции, согласно которой человеку можно внушить абсолютно любую мысль — были бы возможности. К этому важному моменту мы вернемся немного позднее, пока же хочется заметить один интересный факт. А именно — как бы широко не было распространение мифа про «25 кадр» на Западе, максимальную степень развития он получил не там. «Западный ареал» распространения идей о «25 кадре» ограничивался определенным кругом «психологических фриков» и «поп-психологов», научный же мир отверг эту идею еще до 1962 года.
Настоящий ренессанс ждал идею «25 кадра» на постсоветском пространстве. Тут она оказалась гораздо более популярна, нежели у себя на родине. Как уже указано вначале, в это время распространение данного конструкта не ограничивалось пресловутым слоем «поп-психологов» и прочих «фриков», а стало одним из основных составляющих постсоветского человека, начиная с бомжей и заканчивая депутатами. Причем, если в «оригинале» речь шла о киносеансе и достаточно безобидной идее увеличить продажу «Кока-колы», то в постсоветском варианте данный миф обрел значительно более зловещие черты. В частности, вместо кино (к концу 1980 годов потерявшего свою популярность) тут появился телевизор. А вместо скрытой рекламы прохладительных напитков появилось зловещее слово «зомбирование», означающее подчинение сознания человека некой злой воле. Причем, представление о том, что «телевизор зомбирует зрителя» распространилось настолько, что отрицание этого значило примерно то же самое, что отрицание общеизвестных фактов.
Кстати, позволю себе небольшое отступление о телевизоре. Как уже сказано выше, изначально «25 кадр» был применен (не важно, что мифически) в кинематографе, и позиционировался именно для этого способа показа. И, с точки зрения техники, для данной сферы он был вполне осуществим. Не в плане навязывания зрителям неких тайных команд, конечно, а в плане возможности формирования этого самого дополнительного кадра. Именно для «работы» с кинотеатрами предлагал свое оборудование хитроумный Джеймс Вайкери. Однако после превращения «25 кадра» из технологии, пусть и мошеннической, в общественный миф, сфера его применения крайне возросла. Еще в 1960-1970 годах отдельный «исследователи» стали находить его везде, где можно. Например, американский психолог и журналист Вильсон Брайант Ки в 1970 годах стал гуру «скрытой рекламы», находя тайные указания в различных предметах искусства и печатной продукции. Тогда же появились утверждения о возможности закладывания «скрытых звуков» в разного рода музыкальные фонограммы — что вообще выходило за рамки изначальной идеи.
И конечно, не избежало обвинения в манипуляции и телевиденье. Искать и находить «закладки» -в телепрограмме стали еще в 1957-1958 году — сразу после начала рекламной компании Вайкери. Испуганные граждане даже пытались провести специальное законодательство, запрещающее данный метод. Правда, в этом случае здравый смысл победил — проект закона был отвергнут по причине полной научной неподтвержденности. Однако интересным тут является то, что данная идея вообще не могла быть применена в телевизионной передаче. Дело в том, что принципы кино- и видеопоказа существенно отличаются.
В кино, как было сказано выше, действительно существует возможность «вставить» лишний кадр в момент, когда затвор проектора закрыт, и киноэкран ничего не показывает. Причем, время показа лишнего кадра может быть сколь угодно малым (оно ограничено возможностями затвора, но данные возможности много меньше, нежели частота смены кадров). В телевиденье же таковой возможности нет. Количество кадров строго «прописано» стандартами телепередачи, и оно не может меняться произвольно — в противном случае телевизор просто не сможет ничего показать. Поэтому вставить «лишний» кадр, не изменяя количество существующих, разумеется нельзя — для этого придется «выкинуть» один из «нормальных» кадров. Подобная ситуация существенно меняет дело — «незаметность» катастрофически падает (поскольку физически это будет означать смену картинки с частотой, меньшей чем 25 герц, что воспринимается зрителями, как ее мерцание). «Включить» проектор на 1/100 секунды и еще меньше, как это было в оригинальном варианте, тут не удастся.
Кроме того, не следует забывать, что люминофор (это тот химический состав, который светится при воздействии электронного луча в «классическом» варианте телевизора) имеет достаточно высокую инерционность, превышающую 1/25 секунды, так что полностью отличающийся от основной картинки кадр помимо всего прочего будет еще иметь и низкую четкость. Можно сказать, что дополнительную трудность создает еще и наличие чересстрочной развертки и прочие технические подробности, делающие «25 кадр» на ТВ откровенным бредом — но это будет уже излишне. То есть, никакого 25 (а так же, 24, 26 и т. д., в зависимости от стандарта) кадра на телевиденье быть не может.
И конечно, не избежало обвинения в манипуляции и телевиденье. Искать и находить «закладки» -в телепрограмме стали еще в 1957-1958 году — сразу после начала рекламной компании Вайкери. Испуганные граждане даже пытались провести специальное законодательство, запрещающее данный метод. Правда, в этом случае здравый смысл победил — проект закона был отвергнут по причине полной научной неподтвержденности. Однако интересным тут является то, что данная идея вообще не могла быть применена в телевизионной передаче. Дело в том, что принципы кино- и видеопоказа существенно отличаются.
В кино, как было сказано выше, действительно существует возможность «вставить» лишний кадр в момент, когда затвор проектора закрыт, и киноэкран ничего не показывает. Причем, время показа лишнего кадра может быть сколь угодно малым (оно ограничено возможностями затвора, но данные возможности много меньше, нежели частота смены кадров). В телевиденье же таковой возможности нет. Количество кадров строго «прописано» стандартами телепередачи, и оно не может меняться произвольно — в противном случае телевизор просто не сможет ничего показать. Поэтому вставить «лишний» кадр, не изменяя количество существующих, разумеется нельзя — для этого придется «выкинуть» один из «нормальных» кадров. Подобная ситуация существенно меняет дело — «незаметность» катастрофически падает (поскольку физически это будет означать смену картинки с частотой, меньшей чем 25 герц, что воспринимается зрителями, как ее мерцание). «Включить» проектор на 1/100 секунды и еще меньше, как это было в оригинальном варианте, тут не удастся.
Кроме того, не следует забывать, что люминофор (это тот химический состав, который светится при воздействии электронного луча в «классическом» варианте телевизора) имеет достаточно высокую инерционность, превышающую 1/25 секунды, так что полностью отличающийся от основной картинки кадр помимо всего прочего будет еще иметь и низкую четкость. Можно сказать, что дополнительную трудность создает еще и наличие чересстрочной развертки и прочие технические подробности, делающие «25 кадр» на ТВ откровенным бредом — но это будет уже излишне. То есть, никакого 25 (а так же, 24, 26 и т. д., в зависимости от стандарта) кадра на телевиденье быть не может.
Однако для мифического (порождаемого мифом) явления, подобные технические подробности, понятное дело, никакой роли не играют. И там, и там — «картинка», к чему тут особые подробности. А вот массовость телевиденья, его огромная востребованность населением (что в США стало очевидно еще в 1950 годах, а у нас — в 1980) создавала уверенность в том, что «с этим что-то нечисто». Действительно, если человек может целыми днями валяться на диване и смотреть телевизор — то не значит ли это, что в телевизионной картинке есть что-то такое, что привлекает его, наподобие наркотического вещества.
Поэтому связанность телевизора и «25 кадра» не должна удивлять. Особенно в постсоветском мире, где роль данного аппарата в жизни людей оказалась крайне высокой. Особенности постсоветской перестройки общественного устройства, с его сломом всей привычной жизни, привели к тому, что постсоветский человек был просто обречен на отторжение окружающей реальности и тяге к реальности иллюзорной — а таковую мог дать в это время только пресловутый «ящик». Именно поэтому 1990 годы характеризовались «телевизионным взрывом», когда количество времени, отданного на просмотр телепрограмм, резко возросло. Что поделаешь: если своя жизнь отвратительна и беспросветна (а каковой она была для 80% населения, годами не получавшего зарплаты), то нет особого смысла тратить на нее свои мысли и чувства. Гораздо удобнее «переживать» жизнь чужую, показанную на экране в бесконечных телесериалах или юмористических передачах.
Именно поэтому телевизор стал для постсоветских людей «опиумом народа, последним вздохом угнетенной твари». Но, разумеется, понимания подобного явления не было. И тогда для объяснения таинственного увеличения времени телепросмотра был придуман концепт «зомбоящика». Смысл данного концепта состоял в том, что «через телевизор власти зомбируют народ». Подобное представление стало одной из расхожих истин 1990 годов, которое проникало во все слои постсоветского общества. Связать его с пресловутым «25 кадром» не было особого труда. Нет, конечно, не все, указывавшие на «зомбирование» граждан через ТВ, напрямую связывали это понятие с полным подчинением воли, многие оправдывались, говоря, что речь велась о банальной пропаганде. Но подсознательно полагалось именно что «волшебная» роль телевиденья, выступающего магическим артефактом в руках правящей группы. Отсюда и «извечная мечта» любого постсоветского политика: попасть на телеэкран. Отсюда и уверенность в том, что владение ТВ означает владение миром (она не исчезла и сейчас).
Впрочем, к этому моменту (мифу о всемогуществе ТВ) мы еще вернемся — он является одной из важнейших составляющих постсоветского сознания. Пока же можно сказать только то, что, ведя речь о постсоветских мифах и истоках представления о «телезомбировании», не следует ограничиваться одним «25 кадром» и забывать про другие его истоки. Например — про натуральную эпидемию, произошедшую в самом конце 1980 годов, и так же связанную с телевиденьем. Еще до того, как мысль о «зомбоящике» широко распространилась по массам, (пока еще) советский народ уже переживал «облегченную версию» мифа о телевнушении. Речь идет о таких небезызвестных персонажах, как экстрасенсы Анатолий Кашпировский и Алан Чумак. Сейчас они давно забыты, а в конце 1980 популярность этих «телецелителей» была равна популярности поп-звезд. Ради сеансов Кашпировского или Чумака люди отпрашивались с работы и бросали все свои домашние дела. А соответствующее сидение перед телеэкраном и «зарядка» всевозможных жидкостей стала нормой для каждой советской семьи, вне зависимости от уровня образования и месячного дохода.
Когда начинаешь вспоминать происходящее, то кажется, что вся страна действительно подверглась массовому гипнозу, и что Кашпировский с Чумаком представляли собой «магов 80 уровня». Но, к счастью, это не так. «Звезда экстрасенсорики» сияла в зените не так уж и долго, где-то с 1989 года по начало 1990 годов. Уже в 1991 году прошедшие «сеансы» не вызывали ничего, кроме смеха (они высмеивались, наверное, всеми сатириками). А где-то года с 1993 все это оказалось вытеснено из общественной памяти новыми страшными событиями, и просто исчезло. Нет, разумеется, экстрасенсы и маги остались, но их «власть» теперь располагалась на уровне «частных услуг», вроде «сниму порчу и приворожу мужа». Максимум, на что их хватало — так на небольшую группу (секту), о чем будет ниже. Про то же, что еще недавно тому же Кашпировскому внимали миллионы зрителей, никто и не вспоминал.
Поэтому связанность телевизора и «25 кадра» не должна удивлять. Особенно в постсоветском мире, где роль данного аппарата в жизни людей оказалась крайне высокой. Особенности постсоветской перестройки общественного устройства, с его сломом всей привычной жизни, привели к тому, что постсоветский человек был просто обречен на отторжение окружающей реальности и тяге к реальности иллюзорной — а таковую мог дать в это время только пресловутый «ящик». Именно поэтому 1990 годы характеризовались «телевизионным взрывом», когда количество времени, отданного на просмотр телепрограмм, резко возросло. Что поделаешь: если своя жизнь отвратительна и беспросветна (а каковой она была для 80% населения, годами не получавшего зарплаты), то нет особого смысла тратить на нее свои мысли и чувства. Гораздо удобнее «переживать» жизнь чужую, показанную на экране в бесконечных телесериалах или юмористических передачах.
Именно поэтому телевизор стал для постсоветских людей «опиумом народа, последним вздохом угнетенной твари». Но, разумеется, понимания подобного явления не было. И тогда для объяснения таинственного увеличения времени телепросмотра был придуман концепт «зомбоящика». Смысл данного концепта состоял в том, что «через телевизор власти зомбируют народ». Подобное представление стало одной из расхожих истин 1990 годов, которое проникало во все слои постсоветского общества. Связать его с пресловутым «25 кадром» не было особого труда. Нет, конечно, не все, указывавшие на «зомбирование» граждан через ТВ, напрямую связывали это понятие с полным подчинением воли, многие оправдывались, говоря, что речь велась о банальной пропаганде. Но подсознательно полагалось именно что «волшебная» роль телевиденья, выступающего магическим артефактом в руках правящей группы. Отсюда и «извечная мечта» любого постсоветского политика: попасть на телеэкран. Отсюда и уверенность в том, что владение ТВ означает владение миром (она не исчезла и сейчас).
Впрочем, к этому моменту (мифу о всемогуществе ТВ) мы еще вернемся — он является одной из важнейших составляющих постсоветского сознания. Пока же можно сказать только то, что, ведя речь о постсоветских мифах и истоках представления о «телезомбировании», не следует ограничиваться одним «25 кадром» и забывать про другие его истоки. Например — про натуральную эпидемию, произошедшую в самом конце 1980 годов, и так же связанную с телевиденьем. Еще до того, как мысль о «зомбоящике» широко распространилась по массам, (пока еще) советский народ уже переживал «облегченную версию» мифа о телевнушении. Речь идет о таких небезызвестных персонажах, как экстрасенсы Анатолий Кашпировский и Алан Чумак. Сейчас они давно забыты, а в конце 1980 популярность этих «телецелителей» была равна популярности поп-звезд. Ради сеансов Кашпировского или Чумака люди отпрашивались с работы и бросали все свои домашние дела. А соответствующее сидение перед телеэкраном и «зарядка» всевозможных жидкостей стала нормой для каждой советской семьи, вне зависимости от уровня образования и месячного дохода.
Когда начинаешь вспоминать происходящее, то кажется, что вся страна действительно подверглась массовому гипнозу, и что Кашпировский с Чумаком представляли собой «магов 80 уровня». Но, к счастью, это не так. «Звезда экстрасенсорики» сияла в зените не так уж и долго, где-то с 1989 года по начало 1990 годов. Уже в 1991 году прошедшие «сеансы» не вызывали ничего, кроме смеха (они высмеивались, наверное, всеми сатириками). А где-то года с 1993 все это оказалось вытеснено из общественной памяти новыми страшными событиями, и просто исчезло. Нет, разумеется, экстрасенсы и маги остались, но их «власть» теперь располагалась на уровне «частных услуг», вроде «сниму порчу и приворожу мужа». Максимум, на что их хватало — так на небольшую группу (секту), о чем будет ниже. Про то же, что еще недавно тому же Кашпировскому внимали миллионы зрителей, никто и не вспоминал.
И опять же, хочу заметить, что как и «25 кадр», подобное «телецелительство» так же не является чисто советским или постсоветским феноменом: задолго до того, как Кашпировский стал устраивать «минуту молчания» на Первой программе, подобные сеансы устраивались по всему миру. (А еще раньше, века с XVIII, подобные встречи организовывались медиумами (как тогда называли экстрасенсов), «вживую».) В принципе, «советский вариант» ничем не отличался от всего этого — за исключением зашкаливающей массовости. Если по всему миру «встречи с медиумами» издавна были нишей для определенной категории людей, то в позднем СССР они захватили практически все слои населения. И, опять же, еще более важным, нежели наличие самих «телетрансляций» и «заряжания» банок с водой было возникновения общественного мифа о данной «технологии».
Самое удивительное в происходящем было даже не то, что у бывшего психиатра Кашпировского и бывшего телеведущего Чумака нашлись поклонники из числа «излеченных». Еще более интересным было то, что даже их противники ни грамма не сомневались в том, что какое-то действие данные сеансы оказывают. Ну, не «целительство» — так массовый гипноз. И ведь понятно — как иначе объяснить вполне рациональных советских людей, собирающихся вокруг очередной «говорящей головы».
Однако и «телецелительство» было всего лишь маленьким эпизодом в огромной системе мифологических представлений позднесоветского/постсоветского человека. Конец 1980 — начало 1990 годов стало временем расцвета самых нелепых и абсурдных эзотерических представлений. Начиная с «натуральной» магии, с ведьмами и колдунами, которые старательно воспроизводили рецепты «из древних книг», являющимися переизданиями американских изданий 1970 годов (и слава богу, поскольку прямое воспроизводство древних «зелий» привело бы к массовым отравлениям). И заканчивая вполне респектабельными «психотерапевтами» (которые, впрочем, к психотерапии и психологии вообще не имели не малейшего отношения) и экстрасенсами. В то время казалось, каждый момент сулит встречу с «неведомым» и эзотерическим. НЛО садились на каждом огороде (если хорошо вспомнить, то каждый позднеесоветский человек видел «летающую тарелку» в том или ином виде), духи и привидения поджидали на каждом шагу, а место, в котором бы не было «аномальных зон», надо было хорошо поискать.
И, разумеется, искать магическую (экстрасенсорную) подоплеку пытались в каждом явлении. Это сейчас, например, разговоры о влиянии «трупа Ленина» на судьбу страны кажутся бредом сумасшедшего. А тогда, в самом конце 1980 ни для кого не было секретом, что Мавзолей является источником «черной энергии» для страны, и именно он не дает нам «жить по человеческие». А бесконечные слухи о «тайных полях», которыми КГБ зомбирует (опять зомбирует!) советских граждан, чтобы они высказывали лояльность властям. Еще совсем недавно все это было на уровне «сосед просверлил в моей стене отверстие и пускает сквозь него отравляющих газов», и волновало только несчастных сотрудников органов, которым приходилось читать подобные анонимки (Впрочем, почему несчастных? Никаких действия по данным письмам, за исключением отправки в мусорную корзину, все равно не выполнялось). Но перед самым концом страны подобные утверждения стали достоянием не только городских сплетниц или желтой прессы, но и вполне респектабельных СМИ.
Самое удивительное в происходящем было даже не то, что у бывшего психиатра Кашпировского и бывшего телеведущего Чумака нашлись поклонники из числа «излеченных». Еще более интересным было то, что даже их противники ни грамма не сомневались в том, что какое-то действие данные сеансы оказывают. Ну, не «целительство» — так массовый гипноз. И ведь понятно — как иначе объяснить вполне рациональных советских людей, собирающихся вокруг очередной «говорящей головы».
Однако и «телецелительство» было всего лишь маленьким эпизодом в огромной системе мифологических представлений позднесоветского/постсоветского человека. Конец 1980 — начало 1990 годов стало временем расцвета самых нелепых и абсурдных эзотерических представлений. Начиная с «натуральной» магии, с ведьмами и колдунами, которые старательно воспроизводили рецепты «из древних книг», являющимися переизданиями американских изданий 1970 годов (и слава богу, поскольку прямое воспроизводство древних «зелий» привело бы к массовым отравлениям). И заканчивая вполне респектабельными «психотерапевтами» (которые, впрочем, к психотерапии и психологии вообще не имели не малейшего отношения) и экстрасенсами. В то время казалось, каждый момент сулит встречу с «неведомым» и эзотерическим. НЛО садились на каждом огороде (если хорошо вспомнить, то каждый позднеесоветский человек видел «летающую тарелку» в том или ином виде), духи и привидения поджидали на каждом шагу, а место, в котором бы не было «аномальных зон», надо было хорошо поискать.
И, разумеется, искать магическую (экстрасенсорную) подоплеку пытались в каждом явлении. Это сейчас, например, разговоры о влиянии «трупа Ленина» на судьбу страны кажутся бредом сумасшедшего. А тогда, в самом конце 1980 ни для кого не было секретом, что Мавзолей является источником «черной энергии» для страны, и именно он не дает нам «жить по человеческие». А бесконечные слухи о «тайных полях», которыми КГБ зомбирует (опять зомбирует!) советских граждан, чтобы они высказывали лояльность властям. Еще совсем недавно все это было на уровне «сосед просверлил в моей стене отверстие и пускает сквозь него отравляющих газов», и волновало только несчастных сотрудников органов, которым приходилось читать подобные анонимки (Впрочем, почему несчастных? Никаких действия по данным письмам, за исключением отправки в мусорную корзину, все равно не выполнялось). Но перед самым концом страны подобные утверждения стали достоянием не только городских сплетниц или желтой прессы, но и вполне респектабельных СМИ.