 |
Bauhaus
|
В апреле 2019 года школе Баухаус исполнилось сто лет. Ее наследие — не только в предметах, зданиях и текстах, но и в продолжающихся дискуссиях о том, по какому пути должна развиваться архитектура. Архитектурный критик Мария Элькина рассуждает, к чему привели мечты преподавателей и учащихся главной немецкой школы: первая статья цикла — о том, что вышло из попытки сближения мастерства в средневековом понимании с современными технологиями.
 |
Баухаус
— Высшая школа строительства и художественного конструирования, работавшая в
Германии с 1919 по 1933 год. Так же называется художественное объединение,
возникшее на ее базе, и направление в архитектуре. Руководителем был Вальтер
Гропиус (на фото).
|
Широко распространившись в XIX веке, фабричное производство нивелировало роль человека в изготовлении вещей, а постепенно и в строительстве зданий. До этого можно было более или менее точно сказать, кто несет ответственность за сделанное; с появлением машин это стало не так очевидно. Станок избавил цивилизацию от многих ограничений, и все же он был грубее руки мастера и лишен эстетического чувства.
Одним из самых важных пунктов в манифесте школы Баухаус, написанном сто лет назад, было намерение вернуться к принципу ремесленных мастерских. Искусству, с точки зрения Гропиуса и его последователей, обучить невозможно, но искусство является высшей точкой работы ремесленника. Только теперь ремесленник должен был создавать не уникальный предмет, а прототип, который могли бы воспроизводить на фабриках.
Основатели Баухауса не были первооткрывателями этой идеи: пионер промышленного дизайна Уильям Моррис умер за двадцать с лишним лет до появления школы в Дессау. Один из учителей самого Гропиуса — Петер Беренс работал на компанию AEG и среди прочего занимался разработкой дизайна производимых фабрикой вещей, например электрочайника. Но у Баухауса было более точное, чем у предшественников, понимание общественного и экономического значения промышленного дизайна. В школе мечтали с его помощью, во-первых, изменить мир (заполнив дома небогатых людей хорошими дизайнерскими вещами), а во-вторых, разбогатеть.
Одним из самых важных пунктов в манифесте школы Баухаус, написанном сто лет назад, было намерение вернуться к принципу ремесленных мастерских. Искусству, с точки зрения Гропиуса и его последователей, обучить невозможно, но искусство является высшей точкой работы ремесленника. Только теперь ремесленник должен был создавать не уникальный предмет, а прототип, который могли бы воспроизводить на фабриках.
Основатели Баухауса не были первооткрывателями этой идеи: пионер промышленного дизайна Уильям Моррис умер за двадцать с лишним лет до появления школы в Дессау. Один из учителей самого Гропиуса — Петер Беренс работал на компанию AEG и среди прочего занимался разработкой дизайна производимых фабрикой вещей, например электрочайника. Но у Баухауса было более точное, чем у предшественников, понимание общественного и экономического значения промышленного дизайна. В школе мечтали с его помощью, во-первых, изменить мир (заполнив дома небогатых людей хорошими дизайнерскими вещами), а во-вторых, разбогатеть.
Они хотели изменить мир, заполнив дома небогатых людей хорошими дизайнерскими вещами.
 |
Электрочайник
дизайна Петера Беренса, 1909 год.
Фото:
2019 Peter Behrens / Artists Rights Society (ARS),
New
York / VG Bild-Kunst, Germany
|
Ни одно из намерений не было явно исполнено. Вещи, дизайн которых разработали в Баухаусе, хоть и производились серийно, даже в свое время стоили прилично для среднего класса. При этом ощутимого дохода школа так и не принесла. Однако практика последующих десятилетий показала, что глобально догадка была точной.
Владелец IKEA — массового производителя мебели и аксессуаров для дома, образцы которых разрабатывают дизайнеры не без художественных амбиций, — одно время был самым богатым человеком в мире. Некоторые недорогие стулья и табуретки разошлись стотысячными тиражами по миру, действительно его преобразив. Единственная сфера, где тиражирование дизайнерских вещей еще не заняло прочных позиций, — архитектура, в которой пока достаточно строго сохраняется разделение между уникальной авторской работой и тем, что можно было бы назвать товарами широкого потребления. Впрочем, типовые дома по проектам архитекторов строились в СССР и странах Восточного блока; и сегодня, несмотря на заслуженную критику, универсальные решения остаются одной из наиболее очевидных возможностей улучшения качества дешевого жилья.
Можно пойти дальше и сказать, что часто и в том, к чему рука дизайнера/архитектора не прикасалась, все равно заметны отзвуки известных образцов. Знающий взгляд без труда проследит связь между современными как будто безликими панелями и экспериментами великих модернистов в 1920-е годы, китайской долларовой заводской поделкой и работой знаменитого дизайнера.
Владелец IKEA — массового производителя мебели и аксессуаров для дома, образцы которых разрабатывают дизайнеры не без художественных амбиций, — одно время был самым богатым человеком в мире. Некоторые недорогие стулья и табуретки разошлись стотысячными тиражами по миру, действительно его преобразив. Единственная сфера, где тиражирование дизайнерских вещей еще не заняло прочных позиций, — архитектура, в которой пока достаточно строго сохраняется разделение между уникальной авторской работой и тем, что можно было бы назвать товарами широкого потребления. Впрочем, типовые дома по проектам архитекторов строились в СССР и странах Восточного блока; и сегодня, несмотря на заслуженную критику, универсальные решения остаются одной из наиболее очевидных возможностей улучшения качества дешевого жилья.
Можно пойти дальше и сказать, что часто и в том, к чему рука дизайнера/архитектора не прикасалась, все равно заметны отзвуки известных образцов. Знающий взгляд без труда проследит связь между современными как будто безликими панелями и экспериментами великих модернистов в 1920-е годы, китайской долларовой заводской поделкой и работой знаменитого дизайнера.
 |
Стул
— часть экспозиции, посвященной Баухаусу, Берлин, 2009 год.
Фото:
David Gannon / AFP / East News
|
 |
Директор
музея Баухаус в Дессау Филипп Освальт рядом с настольной лампой Kandem дизайна
Марианны Брандт и Хина Бредендика, Дессау, 2009 год. Фото: Peter Endig / DPA /
AFP / East News
|
Едва ли стоит считать это безоговорочной отсроченной победой плана Гропиуса. Во-первых, очень многие оказались не рады проникновению функционального дизайна и тем более архитектуры — настолько, что Вальтер Гропиус часто представляется фигурой почти такой же зловещей, как Ле Корбюзье. Мир чересчур хорошо усвоил уроки утилитарности и повторяемости у Баухауса, пропустив многие другие, более симпатичные.
Во-вторых — что куда более существенно, — бытовые последствия оказались не вполне предсказуемыми. Дешевизна стульев, футболок, трубочек для коктейлей и чашек имела колоссальный побочный эффект в виде потери ценности любой вещи в принципе. Мир наводнен бытовым мусором, доставшимся потребителю невероятно легко. Нельзя говорить, что новый ремесленник несет за это ответственность, однако он не способен контролировать происходящее. И что хуже — он не всегда может предсказать последствия хотя бы того, что он вроде как сам непосредственно сделал.
Во-вторых — что куда более существенно, — бытовые последствия оказались не вполне предсказуемыми. Дешевизна стульев, футболок, трубочек для коктейлей и чашек имела колоссальный побочный эффект в виде потери ценности любой вещи в принципе. Мир наводнен бытовым мусором, доставшимся потребителю невероятно легко. Нельзя говорить, что новый ремесленник несет за это ответственность, однако он не способен контролировать происходящее. И что хуже — он не всегда может предсказать последствия хотя бы того, что он вроде как сам непосредственно сделал.
Дешевизна стульев, футболок и трубочек для коктейлей привела к потере ценности вещей в принципе.
Если фактически мастеру и удалось внедриться в производство, то этическая дилемма, которую это внедрение должно было устранить, остается неразрешенной — только более очевидной. Шестьсот с лишним страниц недавно переведенной на русский язык книги Ричарда Сеннета «Мастер» одним своим существованием доказывают неопределенность роли ремесленника или, говоря проще, профессионала в высокотехнологичном мире. Важная мысль Сеннета заключается в том, что мастерство обладает собственной этикой, является источником мотивации, отличной от рыночной, — такой, где умение самодостаточно.
 |
Рабочее
место студента, концепт Петера Беренса, 1923 год.
Фото:
Austrian National Library / APA-PictureDesk / AFP / East News
|
Средневековые гильдии могли не только обучать делу — они, пользуясь определенным общественным положением, могли глобально контролировать качество продукции, по крайней мере в том регионе, где они находились. Современные профессиональные сообщества могут как угодно преуспевать в первом, последнее все равно затруднительно. В Баухаусе попробовали вернуть статус-кво односторонне: мастер вышел из мастерской, распространил свое влияние за пределы непосредственно создаваемых им вещей. И за сто лет стал в этом довольно изобретателен — начал делать конструкторы, дающие возможность создавать из одних и тех же компонентов разные предметы, научился вовлекать в свою работу обывателей, поставил себе на службу средства массовой информации. Цифровые технологии если еще не позволяют, то скоро позволят мастеру стать вездесущим, решать любые задачи в любом уголке Земли. Но и сегодня, если мы сталкиваемся с тем, что дома уродливы, а стулья неудобны или изготовлены из «плохих» материалов, то причина едва ли в недостаточном остроумии ремесленника, не сумевшего адаптировать свои навыки к потребностям миллиардов людей, политиков и неуклонно растущей экономики.
Успех воссоединения, о котором мечтал Гропиус, невозможен без того, чтобы и общество сделало шаг в сторону мастерской, признав ее ценности как необходимые, даже если и не понятные до конца. Впрочем, едва ли нечто подобное могло бы произойти по чьей-то воле, да и едва ли такая воля будет, так что полагаться приходится или на отрезвляющую катастрофу, или на необъяснимое счастливое стечение обстоятельств.
Успех воссоединения, о котором мечтал Гропиус, невозможен без того, чтобы и общество сделало шаг в сторону мастерской, признав ее ценности как необходимые, даже если и не понятные до конца. Впрочем, едва ли нечто подобное могло бы произойти по чьей-то воле, да и едва ли такая воля будет, так что полагаться приходится или на отрезвляющую катастрофу, или на необъяснимое счастливое стечение обстоятельств.
Мария Элькина
________________________