 |
«Древний губан», фрагмент фронтисписа Аквариума |
Бернд Бруннер об английском естествоиспытателе Филипе Генри Госсе и о том, как его книга 1854 года «Аквариум» с великолепными иллюстрациями и головокружительной дозой религиозного рвения вызвала помешательство на «океаническом саду», охватившее викторианскую Британию.
Популяризацию наблюдения за взаимодействием морских животных и водных растений в стеклянных резервуарах можно отнести к англичанину Филипу Генри Госсе, который первым решительно употребил слово «аквариум» для таких объектов. В его книге 1853 года «Бродяги натуралиста по Девонширскому побережью» термин «виварий» использовался взаимозаменяемо с «морским аквариумом», но год спустя жребий был брошен за последний вариант в его книге «Аквариум: открытие чудес океана». Глубокое море. Как заявил Госсе на своих страницах, слово должно быть «аккуратным, легко произносимым и легко запоминающимся».
Термин «виварий» обозначал аквариумы, содержащие в основном змей и амфибий; «Аквавивариум» был шагом в правильном направлении, но термин еще не был совершенен. Госсе понимал «аквариум» как нейтральную форму «водолея». Он также должен был знать, что для древних римлян аквариум означал только резервуар с водой, и что ботаники уже довольно давно использовали этот термин для аквариумов с растениями. Для него это было не противоречивым, а оправданным языковым расширением. Он торжественно подтвердил:
Пусть тогда слово АКВАРИУМ будет выбрано для обозначения этих интересных коллекций водных животных и растений, различая его как пресноводный аквариум, если его содержимое речное, или морской аквариум, если [содержимое основано на соленой воде].
Госсе родился в 1810 году в Пуле на юге Англии в семье обедневшего странствующего художника-миниатюриста. В молодости Госсе перебрался через Атлантику в Ньюфаундленд, где имел дело с флотом тюленей и трески в Карбонирской гавани. Когда ему было немного за двадцать, он купил на аукционе книгу « Очерки о микроскопе» и с тех пор полностью посвятил себя коллекционированию насекомых. В течение двух лет он документировал каждое насекомое, до которого мог добраться. Вместе с некоторыми из своих друзей он решил переехать в континентальную Канаду в надежде основать сельскую коммуну и открыть музей чучел птиц. После того, как оба предприятия потерпели неудачу, Госсе вернулся в Англию, где нашел работу учителя в Хакни, пока не получил приглашение от Общества распространения христианских знаний написать Введение в зоологию . Его исследования для этой книги вдохновили его на написание другой книги, «Океан », опубликованной в 1844 году и основанной на находках исследователя сэра Джеймса Кларка Росса, который с 1818 года путешествовал по Тихому океану и Арктике, обнаруживая большое разнообразие морской флоры и фауны. Книга имела неожиданный успех, и вновь обретенная слава Госсе привела к приглашению на Ямайку позже в том же году — поездка, профинансированная заядлым коллекционером морских раковин в обмен на образцы для пополнения его коллекции. Время, проведенное Госсе на Карибах, породило еще три книги, все они имели успех, и автор зарекомендовал себя как важный голос среди издателей-натуралистов того периода.
По возвращении с Ямайки Госсе стал набожным христианином, и эта вера определила большую часть его последующей работы. Через свою жену Эмили Боуз он стал членом секты под названием «Движение Плимутских братьев». Его жизнь была продиктована монотонностью, казалось бы, бесконечных молитв. Читать романы и стихи, а также ходить в театр или петь светские песни запрещалось — не допускались даже социальные контакты вне братства. Госсе твердо верил, что Иисус Христос вернется на Землю перед собственной смертью, и, чувствуя безотлагательность, он приступил к работе над несколькими книжными проектами, все из которых были посвящены жизни на побережье. Госсе можно было найти либо сидящим за своим столом, либо работающим на улице, где, одетый в свой черный костюм, он усердно рылся в иле приливных отмелей или — даже во время сильного прибоя — придирчиво осматривал водоемы в скалах в поисках живности. Он стал авторитетом во всем, что связано с прибрежной фауной, а его частые выступления в Лондоне всегда встречались с одобрением и обожанием.
Из всех работ Госсе наиболее успешным был «Аквариум», в котором он описал свои наблюдения за прибрежной жизнью и — через год после основания первого публичного аквариума в Лондонском зоопарке — дал своим читателям инструкции, как построить миниатюрный океан из их самых своя. Он утверждал, что аквариум с морской водой — идеальный способ познакомиться с необычными обитателями океана без необходимости спускаться в глубины с помощью сложного водолазного снаряжения. Его позабавил французский зоолог Анри Мильн-Эдвардс, который прогуливался по дну Средиземного моря в «водонепроницаемом платье, подходящих очках и дыхательной трубке», чтобы поближе рассмотреть подводный мир. Всего этого гораздо легче достичь, заявил Госсе, в безопасной среде собственных четырех стен.
В своих многочисленных пространных отчетах о своих прибрежных экскурсиях Госсе говорил своим читателям, что целью был аквариум, но что еще предстоит преодолеть множество препятствий. Отношения с природой требовали осторожного и уважительного подхода, поскольку ее исследование было, по мнению Госсе, духовным упражнением. Для Госсе религия и естествознание шли рука об руку: «оно в каком-то смысле приводит нас в присутствие Бога, — сказал он, — или, скорее, дает нам познание Его и открывает нам некоторые из Его существенных атрибутов».
Аквариум был идеальной ареной для наблюдения за чудесными творениями «Бога-часовщика» Томаса Пейли. В прогулках натуралиста, опубликованном в прошлом году, Госсе описал, как в каменистых прудах на побережье можно увидеть проблеск прелапсарийского блаженства, царившего до грехопадения, а также понимание состояния природы, которое будет царить, когда вернется Христос. В «Аквариуме » он продолжил прямое сравнение кораллов с городом «небесным Иерусалимом»:
Разве чудно разглядеть слабую тень этой славы в бедном Полипе? Когда я смотрю на множество Полипов, населяющих такую структуру, о которой я упоминал, каждый со своей звездной короной, и все заняты в гармонии, строя, стена за стеной и клетка за клеткой, здание, стены которого кристально чисты , часто усыпанные чем-то, похожим на драгоценные камни, и чьи камеры закрыты жемчужными дверями; если, когда я наблюдаю, как здание вырастает в Город, в содружество мириадов людей; когда я знаю, что, кроме отдельной жизни каждого, есть общая жизнь, связь тождества, которая составляет обширное собрание, но одно Существо — Одно, хотя и Многое, — я не могу не думать о небесном Граде, о Иерусалиме, который наверху.
Как отмечает Джонатан Смит в своей книге «Чарльз Дарвин и викторианская визуальная культура», именно в свете такого видения мы должны рассматривать иллюстрации, которыми наполнены книги Госсе о прибрежной жизни. Завораживающие полноцветные пластины представляют собой «своего рода водное мирное королевство», сцены, наполненные различными видами, сосуществующими без конкуренции или нужды. Каменные бассейны были изображены как обладающие «теми же качествами, что и непадший Эдемский сад… визуальный проблеск тысячелетнего царства, ожидающего истинно верующего».
Первопроходческий аквариум Госсе содержал впечатляющее изобилие морской фауны и флоры. Прежде чем найти животных, важно было собрать растения, которые отвечали за кислород в аквариуме. Для этого Госсе рекомендовал на следующий день после полнолуния или новолуния, так как тогда прилив отходит как можно дальше и становятся видны области, обычно покрытые водой. Вооружившись закрытой корзиной для сбора, каменными и стеклянными кувшинами, двумя или тремя меньшими пузырьками, а также несколькими молотками и долотами, он отважился выйти на уступы скалы у кромки моря. Особенно его тянуло к грубым и острым расщелинам — тем, которых всякий разумный турист старался бы избегать любой ценой, — потому что именно здесь пытались спрятаться вожделенные растения:
Мы приподнимаем свисающие с края массы оливковых водорослей (фукусов) и обнаруживаем, что стороны расщелин часто окаймлены самыми нежными и красивыми формами морских водорослей; такие, например, как крылатая делсерия (D. alata), которая растет с тонкими, сильно разрезанными листьями самого насыщенного малинового оттенка, и перистая Ptilota (P. plumosa) более тускло-красного цвета.
Растение пришлось убрать вместе с куском скалы, на которой оно росло; только так у него был шанс выжить. После искусного долбления (часто под водой) каждый клочок травы находил свое временное пристанище в принесенном с собой сосуде. Еще важнее было иметь под рукой подходящий транспортный контейнер при сборе животных. По мнению Госсе, коллекционер всегда должен быть бдительным и бдительным, так как в любой момент могут появиться странные существа самых разных форм.
Вернувшись из морской экскурсии, Госсе начал процесс переноса своих находок из временных резервуаров в свой морской аквариум. Внешний вид аквариума Госсе уже напоминал знакомый прямоугольный стеклянный резервуар с березовой окантовкой. Его размеры были 61 × 30 × 30 см (2 × 1 × 1 фут); стороны и торцы были стеклянными, а дно - сланцевым. Стекла были замазаны между березой, что было огромным улучшением по сравнению с более ранними прототипами аквариумов, поскольку ровные стеклянные поверхности не вызывали оптических искажений, которые вызывали круглые стекла. Госсе покрыл дно аквариума изолирующим слоем из глины, гальки, песка и, наконец, небольших кусочков камня, которые образовывали мини-мостики и выступы, служившие укрытием для плавающих существ. После добавления растений Госсе вылил на миниатюрный пейзаж 76 литров (20 галлонов) соленой воды. В первую ночь Госсе наблюдал за резервуаром при свете свечи и видел, что внутри уже суетятся многочисленные крошечные ракушки и микроорганизмы.
Животных добавляли на следующий день. Среди экземпляров были одна 15-иглая колюшка, семь кефалей, один бычок, три барвинка обыкновенного, одна аномия, два моллюска обыкновенного, две асцидии., два краба-отшельника, четыре песчаных креветки, одна креветка, три коронных червя, две толсторогие анемоны и многие другие. Всего в аквариуме нашли новый дом около сотни животных. Хотя аквариум выдерживал и больше, и два-три галлона соленой воды в день постоянно капали в аквариум из другого сосуда, подвешенного над аквариумом в качестве «искусственной аэрации», до Госсе дошло, что потребление кислорода вскоре превысит его запас. . Первая неделя его эксперимента оказалась успешной (если не считать одного-двух нападений хищников на более слабых животных). Но через три дня второй недели несколько животных умерло, и вода приобрела неприятный запах от тех, которые умерли в святилище из камней. Тщательно очистив резервуар, Госсе продолжил свой эксперимент с оставшейся фауной и флорой.
Поскольку у широких масс еще было мало возможностей познакомиться со многими существами, которых собрали Госсе и другие, Госсе выпало воплотить их в жизнь на страницах своих книг. В своих описаниях он концентрировался на тех животных, которые лучше всего олицетворяли тайну подводного мира. Он неоднократно использовал аналогии с наземными животными, комбинируя человеческие и животные формы, чтобы создать четкие образы в сознании читателей. Госсе называл одно существо с длинными шелковистыми волосами, украшающими его, как шубу, «морской мышью», которую он называл «самой великолепно одетой из всех существ, населяющих глубины». Линней, великий систематик биологии, создавший новую систему наименования, ранжирования и классификации организмов, называл ее «Афродитой» еще в восемнадцатом веке. По словам Госсе, «Афродита колючая, отражающая солнечные лучи из морских глубин, демонстрирует такие же яркие цвета, как и сам павлин, распускающий свой украшенный драгоценностями шлейф». В аквариуме морская мышь привлекает внимание своими беспокойными движениями и струей воды, выбрасывающейся каждые двадцать четыре секунды. Великолепие меняющихся цветов делало его предметом восхищения: красные и оранжевые отблески обычно появлялись при свете свечи, а днем они менялись на зеленые и синие. Еще Госсе обожал креветок, которых считал «особенно приятными обитателями аквариума»:
Есть определенная легкость в тонких нитевидных придатках головы, которые постоянно принимают самые изящные изгибы, напоминающие по характеру «легкий узор из канатов и рангоута», которым так восхищаются на хорошо оснащенном корабле. Их тела настолько прозрачны, что женщина, которая в этот момент смотрела на резервуар, сравнила их с призраками, и их плавные скользящие движения усиливают сходство.
Подводный мир — это место, где определения расплывчаты — альтер-эго нашего мира на суше. Коралл, морская звезда, анемон, медуза, морской конек: минералы они или животные, живые или мертвые, представители фауны или флоры, самцы или самки? Госсе был особенно очарован теми существами, которые строят какие-то отношения, но едва ли могут быть дифференцированы как личности. Союз между трубачами, крабами-отшельниками и морскими анемонами, по мнению Госсе, просто блестящий:
Многие люди, которые как можно лучше знают трубача, колеблются, когда видят знакомую раковину, населенную не большим моллюском с черными пятнами, а дворнягой между крабом и лобстером, с толстыми, красными, колющими клешнями и длинными, сочленяющимися когтями, и острые ноги. И еще загадочнее выглядит дело, когда две трети самого панциря заключены в густую массу пурпурно-пятнистой плоти, сквозь которую сует голову и конечности деловитый Краб. По правде говоря, это странное дело, этот тройственный союз Дракончика, Рака-Отшельника и Плащовой Анемоны.
На самом деле это отношения только между двумя живыми существами, потому что остается только раковина дракончика, уже не населенная первоначальным моллюском. Госсе определил крабов как «морских падальщиков», которые, подобно волкам и гиенам, пожирают все живое и мертвое. Морской анемон — также известный как животный цветок, полип или, по научному названию, актиния — с его меняющими цвет щупальцами часто можно увидеть сидящим на камнях на дне океана, расширяющимся до большой длины, прежде чем сжиматься до десятой от его размера. Не менее увлекательно то, что части существа могли отделяться и превращаться в новых животных. Из-за своего цветочного вида актинию долгое время ошибочно считали «недостающим звеном» между растениями и животными.
Симбиоз рака-отшельника и морского анемона, по словам Госсе, открыт для всех возможных спекуляций и интерпретаций. Кто на самом деле контролирует? Это краб, тянущий анемону по дну океана, ударяя по ней разбросанными камнями? Или актиния сожрала раковину вместе с крабом, и краб затем сумел найти выход через желудок и кожу актинии? Выпустила ли актиния особую мембрану, которая, предоставляя крабу подходящий дом, не позволяет ему когда-либо покинуть его? С помощью аквариума Госсе надеялся открыть принцип их противоположного притяжения и секрет кажущегося слияния тел и личностей.
Однако только в 1920-х и 30-х годах биологи смогли предложить правдоподобное объяснение этому взаимодействию, которое сейчас рассматривается как яркий пример биологического симбиоза. Морские анемоны используют свои нематоцисты, чтобы держать осьминогов подальше от крабов, и, в свою очередь, могут получить гораздо большую среду обитания из-за движений хозяина. Кроме того, морской анемон может проглотить часть добычи краба, поскольку его рот прямо обращен к жевательным органам краба. Однако эти отношения могут закончиться трагедией: если рак-отшельник не сможет найти достаточно пищи, он съест актинию.
Для Госсе аквариум был живым музеем, любопытной инверсией Ноева ковчега — все виды морской фауны и флоры безопасно хранились среди сухой среды. Сравнимый с зоологическими садами, принесшими царство животных в города, или оранжереями ботанических садов, демонстрирующими тропическую флору, — живыми сборниками, по которым могли бродить как любители природы, так и фланеры, — аквариум инкапсулировал подводный мир в «прозрачную» форму, парадокс путешествия по океану в собственном доме.
Госсе умел выражать свой энтузиазм в своих книгах и статьях, положительно взволновавших буржуазию. Его многочисленные лекции на океаническую тематику всегда вызывали фурор. Согласно « Литературной газете», викторианскому журналу, издававшемуся в Лондоне, Госсе «нырнул во все те украшенные дворцы, которые так долго неуверенно держались под замком старым Нептуном»; Другой летописец писал, что «весь мир хотел иметь аквариум для проверки его утверждений и повторения его опытов»; Журнал Blackwoods даже рекомендовал детям не смотреть книгу, иначе в доме не будет тишины и покоя до тех пор, пока детям, наконец, не разрешат завести аквариум. Но зарождающейся моде для успеха требовалось нечто большее, чем заразительный энтузиазм Госсе: она также должна была радовать глаз.
Качественные иллюстрации, которые в то время были большой редкостью, сыграли важную роль в успехе большинства книг Госсе. Он унаследовал художественные таланты своего отца, и ему приписывают создание рисунков для многих прекрасных литографских пластин, сопровождающих его тексты. Однако, по словам ученого Барбары Т.Гейтс, именно его жена Эмили — талантливая художница, получившая образование у популярного художника-пейзажиста Джона Селла Котмана, — сделала рисунки для потрясающих тарелок, найденных в Аквариуме. 14 Хотя ее изображения оказались столь важными для популярности книги, она полностью не указана на ее страницах, вместо этого под изображениями написано имя ее мужа. Хотя в то время было общепринятым правилом, что изображения в научных публикациях по умолчанию указываются автором текста, возникает вопрос, почему Генри вообще не упомянул вклад своей жены в своем предисловии, несмотря на то, что нашел место для упоминания литографов.
Аквариум был больше, чем культурной сенсацией: он также имел финансовый успех, заработав около 805 фунтов стерлингов (примерно 40 000 фунтов стерлингов сегодня). Год спустя был опубликован меньший по размеру Справочник по морскому аквариуму для тех, кто не мог позволить себе первую книгу. От сбора папоротников викторианская буржуазия теперь обратила свое внимание на эксплуатацию прибрежных районов. Быстро растущий средний класс нашел эту новую причуду подходящей темой для разговора, а также для обучения. Как ретроспективно написал Генри Д. Батлер о британской аквариумной мании в своей книге «Семейный аквариум»: «Об аквариуме говорили все. Аквариум звенел у всех в ушах. Утро, полдень и ночь, это был не что иное, как аквариум».
Магазин на Портленд-роуд в Лондоне, принадлежавший Уильяму Элфорду Ллойду, зарекомендовал себя в самом сердце увлечения. Пятьдесят больших резервуаров и бесчисленное множество контейнеров меньшего размера вмещали около 15 000 морских особей. Торговый центр продавал соленую воду без рецепта пинтой, квартой или галлоном. Аквариумы производились на соседней фабрике, и Ллойд нанял более десятка человек для сбора растений и животных с побережья и покупки лотов у коллекционеров-любителей. До появления магазина Ллойда людям приходилось совершать экскурсии на побережье, а транспорт часто был дорогим и опасным, что делало все это предприятие совершенно непривлекательным. Как только Ллойд занялся бизнесом, любители аквариумов могли легко и часто получать все, что им нужно.
Однако повальное увлечение аквариумами 1850-х годов было просто повальным увлечением. Согласно британскому социальному историку Дэвиду Эллистону Аллену в его увлекательном исследовании «Натуралист в Британии», волна увлечения природой в 1850-х годах была «более неряшливой, менее разумной, более склонной к истерии», чем в предыдущие десятилетия. 16 Всего несколько лет спустя «аквариумомания» уже ушла в прошлое, по крайней мере, в Британии. Девять из десяти аквариумов были либо выброшены на свалку, либо просто предоставлены сами себе. Индивидуальный опыт салона уступил место коллективному опыту больших общественных аквариумов Брайтона и других прибрежных курортов.
Несмотря на краткость, интенсивность этого аквариумного увлечения, к сожалению, не обошлась без ущерба для окружающей среды. Вдоль береговой линии охота на растения и животных вызвала настоящие опустошения, и к началу ХХ века прибрежный ландшафт полностью изменился. Джеймс Гамильтон-Патерсон в книге « Семь десятых » прямо возлагает ответственность за это развитие на «зоологию, связанную с сильным религиозным уклоном». 17 В 1907 году сын Госсе Эдмунд — в отличие от своего отца, убежденного дарвиниста — прояснил ситуацию в своих мемуарах «Отец и сын»:
Кольцо живой красоты, окружавшее наши берега, было очень тонким и хрупким. Она существовала все эти века исключительно вследствие равнодушия, блаженного невежества человека. Эти каменные котловины, окаймленные кораллами, наполненные неподвижной водой, почти столь же прозрачной, как и сам верхний воздух, кишащие прекрасными чувственными формами жизни, — их больше нет, все они осквернены, опустошены и опошлены. Армия «коллекционеров» прошла над ними и опустошила каждый их уголок. Сказочный рай нарушен, изысканный продукт многовекового естественного отбора раздавлен грубой лапой благонамеренного, праздного любопытства. Что мой отец, такой благоговейный и консервативный, благодаря популярности своих книг взял на себя прямую ответственность за бедствие, которого он никогда не предвидел.
Термин «виварий» обозначал аквариумы, содержащие в основном змей и амфибий; «Аквавивариум» был шагом в правильном направлении, но термин еще не был совершенен. Госсе понимал «аквариум» как нейтральную форму «водолея». Он также должен был знать, что для древних римлян аквариум означал только резервуар с водой, и что ботаники уже довольно давно использовали этот термин для аквариумов с растениями. Для него это было не противоречивым, а оправданным языковым расширением. Он торжественно подтвердил:
Пусть тогда слово АКВАРИУМ будет выбрано для обозначения этих интересных коллекций водных животных и растений, различая его как пресноводный аквариум, если его содержимое речное, или морской аквариум, если [содержимое основано на соленой воде].
Госсе родился в 1810 году в Пуле на юге Англии в семье обедневшего странствующего художника-миниатюриста. В молодости Госсе перебрался через Атлантику в Ньюфаундленд, где имел дело с флотом тюленей и трески в Карбонирской гавани. Когда ему было немного за двадцать, он купил на аукционе книгу « Очерки о микроскопе» и с тех пор полностью посвятил себя коллекционированию насекомых. В течение двух лет он документировал каждое насекомое, до которого мог добраться. Вместе с некоторыми из своих друзей он решил переехать в континентальную Канаду в надежде основать сельскую коммуну и открыть музей чучел птиц. После того, как оба предприятия потерпели неудачу, Госсе вернулся в Англию, где нашел работу учителя в Хакни, пока не получил приглашение от Общества распространения христианских знаний написать Введение в зоологию . Его исследования для этой книги вдохновили его на написание другой книги, «Океан », опубликованной в 1844 году и основанной на находках исследователя сэра Джеймса Кларка Росса, который с 1818 года путешествовал по Тихому океану и Арктике, обнаруживая большое разнообразие морской флоры и фауны. Книга имела неожиданный успех, и вновь обретенная слава Госсе привела к приглашению на Ямайку позже в том же году — поездка, профинансированная заядлым коллекционером морских раковин в обмен на образцы для пополнения его коллекции. Время, проведенное Госсе на Карибах, породило еще три книги, все они имели успех, и автор зарекомендовал себя как важный голос среди издателей-натуралистов того периода.
По возвращении с Ямайки Госсе стал набожным христианином, и эта вера определила большую часть его последующей работы. Через свою жену Эмили Боуз он стал членом секты под названием «Движение Плимутских братьев». Его жизнь была продиктована монотонностью, казалось бы, бесконечных молитв. Читать романы и стихи, а также ходить в театр или петь светские песни запрещалось — не допускались даже социальные контакты вне братства. Госсе твердо верил, что Иисус Христос вернется на Землю перед собственной смертью, и, чувствуя безотлагательность, он приступил к работе над несколькими книжными проектами, все из которых были посвящены жизни на побережье. Госсе можно было найти либо сидящим за своим столом, либо работающим на улице, где, одетый в свой черный костюм, он усердно рылся в иле приливных отмелей или — даже во время сильного прибоя — придирчиво осматривал водоемы в скалах в поисках живности. Он стал авторитетом во всем, что связано с прибрежной фауной, а его частые выступления в Лондоне всегда встречались с одобрением и обожанием.
 |
Филип Генри Госсе, как он появляется на фронтисписе |
Из всех работ Госсе наиболее успешным был «Аквариум», в котором он описал свои наблюдения за прибрежной жизнью и — через год после основания первого публичного аквариума в Лондонском зоопарке — дал своим читателям инструкции, как построить миниатюрный океан из их самых своя. Он утверждал, что аквариум с морской водой — идеальный способ познакомиться с необычными обитателями океана без необходимости спускаться в глубины с помощью сложного водолазного снаряжения. Его позабавил французский зоолог Анри Мильн-Эдвардс, который прогуливался по дну Средиземного моря в «водонепроницаемом платье, подходящих очках и дыхательной трубке», чтобы поближе рассмотреть подводный мир. Всего этого гораздо легче достичь, заявил Госсе, в безопасной среде собственных четырех стен.
В своих многочисленных пространных отчетах о своих прибрежных экскурсиях Госсе говорил своим читателям, что целью был аквариум, но что еще предстоит преодолеть множество препятствий. Отношения с природой требовали осторожного и уважительного подхода, поскольку ее исследование было, по мнению Госсе, духовным упражнением. Для Госсе религия и естествознание шли рука об руку: «оно в каком-то смысле приводит нас в присутствие Бога, — сказал он, — или, скорее, дает нам познание Его и открывает нам некоторые из Его существенных атрибутов».
Аквариум был идеальной ареной для наблюдения за чудесными творениями «Бога-часовщика» Томаса Пейли. В прогулках натуралиста, опубликованном в прошлом году, Госсе описал, как в каменистых прудах на побережье можно увидеть проблеск прелапсарийского блаженства, царившего до грехопадения, а также понимание состояния природы, которое будет царить, когда вернется Христос. В «Аквариуме » он продолжил прямое сравнение кораллов с городом «небесным Иерусалимом»:
Разве чудно разглядеть слабую тень этой славы в бедном Полипе? Когда я смотрю на множество Полипов, населяющих такую структуру, о которой я упоминал, каждый со своей звездной короной, и все заняты в гармонии, строя, стена за стеной и клетка за клеткой, здание, стены которого кристально чисты , часто усыпанные чем-то, похожим на драгоценные камни, и чьи камеры закрыты жемчужными дверями; если, когда я наблюдаю, как здание вырастает в Город, в содружество мириадов людей; когда я знаю, что, кроме отдельной жизни каждого, есть общая жизнь, связь тождества, которая составляет обширное собрание, но одно Существо — Одно, хотя и Многое, — я не могу не думать о небесном Граде, о Иерусалиме, который наверху.
Как отмечает Джонатан Смит в своей книге «Чарльз Дарвин и викторианская визуальная культура», именно в свете такого видения мы должны рассматривать иллюстрации, которыми наполнены книги Госсе о прибрежной жизни. Завораживающие полноцветные пластины представляют собой «своего рода водное мирное королевство», сцены, наполненные различными видами, сосуществующими без конкуренции или нужды. Каменные бассейны были изображены как обладающие «теми же качествами, что и непадший Эдемский сад… визуальный проблеск тысячелетнего царства, ожидающего истинно верующего».
 |
Сцена с Актинолобой на литографической гравюре Уильяма Дикса |
 |
Сцена Теалии на литографической гравюре Уильяма Дикса на основе рисунка |
Первопроходческий аквариум Госсе содержал впечатляющее изобилие морской фауны и флоры. Прежде чем найти животных, важно было собрать растения, которые отвечали за кислород в аквариуме. Для этого Госсе рекомендовал на следующий день после полнолуния или новолуния, так как тогда прилив отходит как можно дальше и становятся видны области, обычно покрытые водой. Вооружившись закрытой корзиной для сбора, каменными и стеклянными кувшинами, двумя или тремя меньшими пузырьками, а также несколькими молотками и долотами, он отважился выйти на уступы скалы у кромки моря. Особенно его тянуло к грубым и острым расщелинам — тем, которых всякий разумный турист старался бы избегать любой ценой, — потому что именно здесь пытались спрятаться вожделенные растения:
Мы приподнимаем свисающие с края массы оливковых водорослей (фукусов) и обнаруживаем, что стороны расщелин часто окаймлены самыми нежными и красивыми формами морских водорослей; такие, например, как крылатая делсерия (D. alata), которая растет с тонкими, сильно разрезанными листьями самого насыщенного малинового оттенка, и перистая Ptilota (P. plumosa) более тускло-красного цвета.
Растение пришлось убрать вместе с куском скалы, на которой оно росло; только так у него был шанс выжить. После искусного долбления (часто под водой) каждый клочок травы находил свое временное пристанище в принесенном с собой сосуде. Еще важнее было иметь под рукой подходящий транспортный контейнер при сборе животных. По мнению Госсе, коллекционер всегда должен быть бдительным и бдительным, так как в любой момент могут появиться странные существа самых разных форм.
 |
Иллюстрация из «Аквариума» (1856 г., 2-е издание). Этот участок побережья (который, как считается, соответствует тому, что сейчас называется бухтой Ньютона, недалеко от Уэймута в Дорсете) был плодородным угодьем для охоты Госсе, где он наткнулся на редкую медузу «Гоблет Люмария» (Depastrum cyathiforme) — Библиотека биоразнообразия |
Вернувшись из морской экскурсии, Госсе начал процесс переноса своих находок из временных резервуаров в свой морской аквариум. Внешний вид аквариума Госсе уже напоминал знакомый прямоугольный стеклянный резервуар с березовой окантовкой. Его размеры были 61 × 30 × 30 см (2 × 1 × 1 фут); стороны и торцы были стеклянными, а дно - сланцевым. Стекла были замазаны между березой, что было огромным улучшением по сравнению с более ранними прототипами аквариумов, поскольку ровные стеклянные поверхности не вызывали оптических искажений, которые вызывали круглые стекла. Госсе покрыл дно аквариума изолирующим слоем из глины, гальки, песка и, наконец, небольших кусочков камня, которые образовывали мини-мостики и выступы, служившие укрытием для плавающих существ. После добавления растений Госсе вылил на миниатюрный пейзаж 76 литров (20 галлонов) соленой воды. В первую ночь Госсе наблюдал за резервуаром при свете свечи и видел, что внутри уже суетятся многочисленные крошечные ракушки и микроорганизмы.
Животных добавляли на следующий день. Среди экземпляров были одна 15-иглая колюшка, семь кефалей, один бычок, три барвинка обыкновенного, одна аномия, два моллюска обыкновенного, две асцидии., два краба-отшельника, четыре песчаных креветки, одна креветка, три коронных червя, две толсторогие анемоны и многие другие. Всего в аквариуме нашли новый дом около сотни животных. Хотя аквариум выдерживал и больше, и два-три галлона соленой воды в день постоянно капали в аквариум из другого сосуда, подвешенного над аквариумом в качестве «искусственной аэрации», до Госсе дошло, что потребление кислорода вскоре превысит его запас. . Первая неделя его эксперимента оказалась успешной (если не считать одного-двух нападений хищников на более слабых животных). Но через три дня второй недели несколько животных умерло, и вода приобрела неприятный запах от тех, которые умерли в святилище из камней. Тщательно очистив резервуар, Госсе продолжил свой эксперимент с оставшейся фауной и флорой.
Поскольку у широких масс еще было мало возможностей познакомиться со многими существами, которых собрали Госсе и другие, Госсе выпало воплотить их в жизнь на страницах своих книг. В своих описаниях он концентрировался на тех животных, которые лучше всего олицетворяли тайну подводного мира. Он неоднократно использовал аналогии с наземными животными, комбинируя человеческие и животные формы, чтобы создать четкие образы в сознании читателей. Госсе называл одно существо с длинными шелковистыми волосами, украшающими его, как шубу, «морской мышью», которую он называл «самой великолепно одетой из всех существ, населяющих глубины». Линней, великий систематик биологии, создавший новую систему наименования, ранжирования и классификации организмов, называл ее «Афродитой» еще в восемнадцатом веке. По словам Госсе, «Афродита колючая, отражающая солнечные лучи из морских глубин, демонстрирует такие же яркие цвета, как и сам павлин, распускающий свой украшенный драгоценностями шлейф». В аквариуме морская мышь привлекает внимание своими беспокойными движениями и струей воды, выбрасывающейся каждые двадцать четыре секунды. Великолепие меняющихся цветов делало его предметом восхищения: красные и оранжевые отблески обычно появлялись при свете свечи, а днем они менялись на зеленые и синие. Еще Госсе обожал креветок, которых считал «особенно приятными обитателями аквариума»:
Есть определенная легкость в тонких нитевидных придатках головы, которые постоянно принимают самые изящные изгибы, напоминающие по характеру «легкий узор из канатов и рангоута», которым так восхищаются на хорошо оснащенном корабле. Их тела настолько прозрачны, что женщина, которая в этот момент смотрела на резервуар, сравнила их с призраками, и их плавные скользящие движения усиливают сходство.
 |
«Креветка Эзопа», из Аквариума (1856 г., 2-е издание) — |
Подводный мир — это место, где определения расплывчаты — альтер-эго нашего мира на суше. Коралл, морская звезда, анемон, медуза, морской конек: минералы они или животные, живые или мертвые, представители фауны или флоры, самцы или самки? Госсе был особенно очарован теми существами, которые строят какие-то отношения, но едва ли могут быть дифференцированы как личности. Союз между трубачами, крабами-отшельниками и морскими анемонами, по мнению Госсе, просто блестящий:
Многие люди, которые как можно лучше знают трубача, колеблются, когда видят знакомую раковину, населенную не большим моллюском с черными пятнами, а дворнягой между крабом и лобстером, с толстыми, красными, колющими клешнями и длинными, сочленяющимися когтями, и острые ноги. И еще загадочнее выглядит дело, когда две трети самого панциря заключены в густую массу пурпурно-пятнистой плоти, сквозь которую сует голову и конечности деловитый Краб. По правде говоря, это странное дело, этот тройственный союз Дракончика, Рака-Отшельника и Плащовой Анемоны.
 |
«Анемон-паразит», из Аквариума (1856 г., 2-е издание) — |
На самом деле это отношения только между двумя живыми существами, потому что остается только раковина дракончика, уже не населенная первоначальным моллюском. Госсе определил крабов как «морских падальщиков», которые, подобно волкам и гиенам, пожирают все живое и мертвое. Морской анемон — также известный как животный цветок, полип или, по научному названию, актиния — с его меняющими цвет щупальцами часто можно увидеть сидящим на камнях на дне океана, расширяющимся до большой длины, прежде чем сжиматься до десятой от его размера. Не менее увлекательно то, что части существа могли отделяться и превращаться в новых животных. Из-за своего цветочного вида актинию долгое время ошибочно считали «недостающим звеном» между растениями и животными.
Симбиоз рака-отшельника и морского анемона, по словам Госсе, открыт для всех возможных спекуляций и интерпретаций. Кто на самом деле контролирует? Это краб, тянущий анемону по дну океана, ударяя по ней разбросанными камнями? Или актиния сожрала раковину вместе с крабом, и краб затем сумел найти выход через желудок и кожу актинии? Выпустила ли актиния особую мембрану, которая, предоставляя крабу подходящий дом, не позволяет ему когда-либо покинуть его? С помощью аквариума Госсе надеялся открыть принцип их противоположного притяжения и секрет кажущегося слияния тел и личностей.
Однако только в 1920-х и 30-х годах биологи смогли предложить правдоподобное объяснение этому взаимодействию, которое сейчас рассматривается как яркий пример биологического симбиоза. Морские анемоны используют свои нематоцисты, чтобы держать осьминогов подальше от крабов, и, в свою очередь, могут получить гораздо большую среду обитания из-за движений хозяина. Кроме того, морской анемон может проглотить часть добычи краба, поскольку его рот прямо обращен к жевательным органам краба. Однако эти отношения могут закончиться трагедией: если рак-отшельник не сможет найти достаточно пищи, он съест актинию.
 |
Иллюстрация из Аквариума (1856 г., 2-е издание) - |
Для Госсе аквариум был живым музеем, любопытной инверсией Ноева ковчега — все виды морской фауны и флоры безопасно хранились среди сухой среды. Сравнимый с зоологическими садами, принесшими царство животных в города, или оранжереями ботанических садов, демонстрирующими тропическую флору, — живыми сборниками, по которым могли бродить как любители природы, так и фланеры, — аквариум инкапсулировал подводный мир в «прозрачную» форму, парадокс путешествия по океану в собственном доме.
Госсе умел выражать свой энтузиазм в своих книгах и статьях, положительно взволновавших буржуазию. Его многочисленные лекции на океаническую тематику всегда вызывали фурор. Согласно « Литературной газете», викторианскому журналу, издававшемуся в Лондоне, Госсе «нырнул во все те украшенные дворцы, которые так долго неуверенно держались под замком старым Нептуном»; Другой летописец писал, что «весь мир хотел иметь аквариум для проверки его утверждений и повторения его опытов»; Журнал Blackwoods даже рекомендовал детям не смотреть книгу, иначе в доме не будет тишины и покоя до тех пор, пока детям, наконец, не разрешат завести аквариум. Но зарождающейся моде для успеха требовалось нечто большее, чем заразительный энтузиазм Госсе: она также должна была радовать глаз.
Качественные иллюстрации, которые в то время были большой редкостью, сыграли важную роль в успехе большинства книг Госсе. Он унаследовал художественные таланты своего отца, и ему приписывают создание рисунков для многих прекрасных литографских пластин, сопровождающих его тексты. Однако, по словам ученого Барбары Т.Гейтс, именно его жена Эмили — талантливая художница, получившая образование у популярного художника-пейзажиста Джона Селла Котмана, — сделала рисунки для потрясающих тарелок, найденных в Аквариуме. 14 Хотя ее изображения оказались столь важными для популярности книги, она полностью не указана на ее страницах, вместо этого под изображениями написано имя ее мужа. Хотя в то время было общепринятым правилом, что изображения в научных публикациях по умолчанию указываются автором текста, возникает вопрос, почему Генри вообще не упомянул вклад своей жены в своем предисловии, несмотря на то, что нашел место для упоминания литографов.
 |
«Морская звезда» из Аквариума (1856 г., 2-е издание) — |
 |
«Ветреница перистая» из Аквариума (1856 г., 2-е издание) — |
Аквариум был больше, чем культурной сенсацией: он также имел финансовый успех, заработав около 805 фунтов стерлингов (примерно 40 000 фунтов стерлингов сегодня). Год спустя был опубликован меньший по размеру Справочник по морскому аквариуму для тех, кто не мог позволить себе первую книгу. От сбора папоротников викторианская буржуазия теперь обратила свое внимание на эксплуатацию прибрежных районов. Быстро растущий средний класс нашел эту новую причуду подходящей темой для разговора, а также для обучения. Как ретроспективно написал Генри Д. Батлер о британской аквариумной мании в своей книге «Семейный аквариум»: «Об аквариуме говорили все. Аквариум звенел у всех в ушах. Утро, полдень и ночь, это был не что иное, как аквариум».
Магазин на Портленд-роуд в Лондоне, принадлежавший Уильяму Элфорду Ллойду, зарекомендовал себя в самом сердце увлечения. Пятьдесят больших резервуаров и бесчисленное множество контейнеров меньшего размера вмещали около 15 000 морских особей. Торговый центр продавал соленую воду без рецепта пинтой, квартой или галлоном. Аквариумы производились на соседней фабрике, и Ллойд нанял более десятка человек для сбора растений и животных с побережья и покупки лотов у коллекционеров-любителей. До появления магазина Ллойда людям приходилось совершать экскурсии на побережье, а транспорт часто был дорогим и опасным, что делало все это предприятие совершенно непривлекательным. Как только Ллойд занялся бизнесом, любители аквариумов могли легко и часто получать все, что им нужно.
 |
Иллюстрация из книги «Аквариум » (1856 г., 2-е издание) — |
 |
Иллюстрация из книги Генри Ноэля Хамфриса «Океанские сады: |
Однако повальное увлечение аквариумами 1850-х годов было просто повальным увлечением. Согласно британскому социальному историку Дэвиду Эллистону Аллену в его увлекательном исследовании «Натуралист в Британии», волна увлечения природой в 1850-х годах была «более неряшливой, менее разумной, более склонной к истерии», чем в предыдущие десятилетия. 16 Всего несколько лет спустя «аквариумомания» уже ушла в прошлое, по крайней мере, в Британии. Девять из десяти аквариумов были либо выброшены на свалку, либо просто предоставлены сами себе. Индивидуальный опыт салона уступил место коллективному опыту больших общественных аквариумов Брайтона и других прибрежных курортов.
Несмотря на краткость, интенсивность этого аквариумного увлечения, к сожалению, не обошлась без ущерба для окружающей среды. Вдоль береговой линии охота на растения и животных вызвала настоящие опустошения, и к началу ХХ века прибрежный ландшафт полностью изменился. Джеймс Гамильтон-Патерсон в книге « Семь десятых » прямо возлагает ответственность за это развитие на «зоологию, связанную с сильным религиозным уклоном». 17 В 1907 году сын Госсе Эдмунд — в отличие от своего отца, убежденного дарвиниста — прояснил ситуацию в своих мемуарах «Отец и сын»:
Кольцо живой красоты, окружавшее наши берега, было очень тонким и хрупким. Она существовала все эти века исключительно вследствие равнодушия, блаженного невежества человека. Эти каменные котловины, окаймленные кораллами, наполненные неподвижной водой, почти столь же прозрачной, как и сам верхний воздух, кишащие прекрасными чувственными формами жизни, — их больше нет, все они осквернены, опустошены и опошлены. Армия «коллекционеров» прошла над ними и опустошила каждый их уголок. Сказочный рай нарушен, изысканный продукт многовекового естественного отбора раздавлен грубой лапой благонамеренного, праздного любопытства. Что мой отец, такой благоговейный и консервативный, благодаря популярности своих книг взял на себя прямую ответственность за бедствие, которого он никогда не предвидел.
(Copyrighted © Перевод с англ. Louiza Smith)
Источник:
By Bernd Brunner,
ESSAYS «Bringing the Ocean Home»