 |
Большой и маленький, моа и крапивник: это изображение, как и любое отдельное изображение, инкапсулирует, что произошло с островными видами повсюду в течение позднего четвертичного периода: были ли они большими или маленькими, большинство из них исчезло. Маленькие птицы - коренные новозеландские крапивники, Pachyplichas yaldwyni, а шагающая над ними гигантская лапа принадлежит самке Dinornis novaezelandiae, самый большой из моа. Крапивник, вероятно, в основном наземный, несмотря на свой небольшой размер, весил не более нескольких граммов; Моа, возможно, весил до 250 килограммов (550 фунтов). На Северных и Южных островах обитали разные виды крапивников, и оба, похоже, дожили до полинезийского периода. Возможно, они в конечном итоге стали жертвами экологических изменений, вызванных вырубкой лесов, или, возможно, их яйца были съедены прожорливой крысой киоре, завезенной ранними поселенцами маори. Иллюстрация Питера Схоутена. |
«Тameness» - это слово со многими оттенками значения. Один набор значений относится к типу поведения, характерному для домашних животных, которых разводили на протяжении тысяч лет, чтобы надежно и послушно реагировать на людей, без агрессивного или другого неприятного поведения. Короче говоря, они были генетически отобраны, чтобы выражать приручение, и мы те, кто это сделали.
Другой набор значений относится к диким животным, поведение которых было изменено в результате интенсивного обучения, как в случае выступлений тюленей или львов в старинных цирках. Здесь отдельное животное научилось удовлетворять своего дрессировщика, балансируя на носу мячом или прыгая через огненное кольцо, за что оно получает пищу или другие стимулы. В отличие от ситуации с гораздо более тщательно отобранной домашней собакой, генетически способной предсказывать человеческое поведение и реагировать на него в широком диапазоне контекстов, между дрессированными дикими животными происходит не так уж много межвидового слияния разума. Это больше вопрос конкретного стимула / узкой реакции, вызванной постоянным повторением и подкреплением. И тренер, и обученный учатся стереотипно вести себя для достижения ограниченной цели. без съедания дрессировщика, выстрела в льва или иного насилия в процессе. Другие факторы также могут быть важны, например, способность тренера занимать альфа-позицию в иерархии подразумеваемого доминирования. Но, в отличие от домашних животных, программирование ручного поведения у настоящих диких животных происходит благодаря обучению: этому не способствует сильная генетическая предрасположенность, возникшая в результате искусственного отбора.
Однако существует и третий тип релевантного поведения у не домашних животных. Опять же, отличительной чертой является приручение, но в этом случае поведение не является результатом индивидуального обучения или искусственного отбора. Вместо этого он является побочным продуктом совершенно иного режима отбора. В литературе это часто называют экологической или поведенческой наивностью, и это тесно связано с островной жизнью. В самом деле, как отмечает Дэвид Кваммен в своей книге «Песнь додо»,, почти все исторические примеры врожденной прирученности касаются островных эндемиков, реагирующих на людей с поразительной пассивностью в ситуациях, которые при нормальных обстоятельствах были бы восприняты как чреватые неминуемой опасностью. Такая наивность очень важна для понимания того, как врожденное поведение может способствовать, а не предотвращать вымирание.
Особенно ужасный пример экологической наивности касается крошечного острова Лорд-Хау (5,5 квадратных миль или 14 квадратных километров), расположенного у восточной Австралии, который, как говорят, потерял больше видов и подвидов птиц (по крайней мере, пятнадцать) за последние пятьсот лет, чем Африка, Азия и Европа вместе взятые. Остров был впервые обнаружен в 1788 году, и впоследствии его периодически посещали - ровно настолько, чтобы уничтожить большую часть его птиц. Металлический голубь, Columba vitiensis, широко распространенный вид в Тихом океане, был представлен на Лорд-Хау вымершим ныне подвидом C. v. Godmanae. По словам орнитолога Жан-Кристофа Балуэ, поведение птицы при столкновении с людьми было душераздирающим и непонятным:
[Эти] голуби ... были очень многочисленны и не боялись человека. Экипажам кораблей не составило труда поймать их на ветках, потому что они не улетали. Когда они были схвачены, их ноги были сломаны, и крики страдающих от этих несчастных птиц привлекли внимание всех окружающих, поэтому их тоже забрали.
Что касается млекопитающих, то похожую и лишь чуть менее жестокую историю можно рассказать о лисе или варрахе с Фолклендских островов, местном псовом, впервые встреченном европейцами в конце семнадцатого века. Научное название варра, Dusicyon australis, означает «глупая собака с юга», что очень уместно. Варра все еще существовала, когда Дарвин посетил острова во время плавания «Бигля» в начале 1830-х годов, хотя его численность была значительно уменьшена из-за ценной шерсти. Дарвина поразило наивное и доверчивое поведение варра:
Эти волки хорошо известны… [благодаря] своей прирученности и любопытству; что моряки, которые бежали в воду, чтобы избежать их, приняли за жестокость. По сей день их манеры остаются прежними. Было замечено, что они входят в палатку и фактически вытаскивают кусок мяса из-под головы спящего моряка. Гаучо также часто убивали их по вечерам, держа в одной руке кусок мяса, а в другой - нож, готовый воткнуть их ... Через несколько лет ... по всей вероятности, эта лиса будет классифицирована с дронт, как животное, исчезнувшее с лица земли.
Так что же происходило с этими островными видами, которые раньше редко или никогда не сталкивались с людьми? Хотя большинство ранних отчетов современной эпохи недостаточно подробны для каких-либо твердых выводов, определенно создается впечатление, что островные млекопитающие и птицы часто не могли выполнить даже простейшие маневры уклонения, такие как просто уйти с дороги или прятаться, пока люди не пройдут мимо. «Приручение» как термин не охватывает столь отвлеченную реакцию на неизвестное, не говоря уже об объективной угрозе. Было ли это исключительно потому, что этим животным не хватало опыта хищничества или агрессивного взаимодействия с ресурсами или территорией? Или это произошло потому, что их поведенческий репертуар был настолько радикально изменен в результате более ранней повсеместной адаптации к островной жизни, что у них была ограниченная способность реагировать на новые ситуации или извлекать уроки из них? Грустно...
Например, Марсело Санчес-Вильягра из Цюрихского университета и его коллеги недавно обратили внимание на «островной синдром», термин, который относится к отличительным морфологическим и поведенческим особенностям, обнаруживаемым в различных комбинациях у островных видов, таким как укороченные конечности, уменьшенные половой диморфизм, раннее созревание и приручение. Используя широкий спектр индикаторов, команда из Цюриха считает, что такие связки коррелированных признаков могут возникнуть в результате фиксации (отбора) определенных мутаций, влияющих на раннее эмбриональное развитие. Ключевой пример касается скоординированной миграции определенных клеток (называемых нервным гребнем) из одной части эмбриона в другую, где они включаются и дифференцируются в определенные ткани, такие как пигментные клетки, гладкие мышцы и скелетные структуры черепа.
Мутации, влияющие на дифференциацию, могут, в свою очередь, влиять на многие системы по мере продолжения разработки, так называемого каскада. Даже если пораженные особи выживают, в нормальном случае они потенциально могут иметь более низкую приспособленность по сравнению с другими особями того же вида. Однако для популяций, находящихся в процессе адаптации к островной жизни, нормальный случай может больше не применяться, если правила пригодности были изменены. Палеонтологические данные показывают, что особенности, которые могли привести к серьезному ухудшению физической формы на материке, такие как крошечный размер тела у слонов, могут оказаться очень благоприятными в суровых, бедных ресурсами окружающей среде, характерных для многих островов.
В нормальном случае они потенциально имели бы более низкую приспособленность по сравнению с другими особями того же вида. Однако для популяций, находящихся в процессе адаптации к островной жизни, нормальный случай может больше не применяться, если правила пригодности были изменены. Палеонтологические данные показывают, что особенности, которые могли привести к серьезному ухудшению физической формы на материке, такие как крошечный размер тела у слонов, могут оказаться очень благоприятными в суровых, бедных ресурсами окружающей среде, характерных для многих островов. В нормальном случае они потенциально имели бы более низкую приспособленность по сравнению с другими особями того же вида. Однако для популяций, находящихся в процессе адаптации к островной жизни, нормальный случай может больше не применяться, если правила пригодности были изменены. Палеонтологические данные показывают, что особенности, которые могли привести к серьезному ухудшению физической формы на материке, такие как крошечный размер тела у слонов, могут оказаться очень благоприятными в суровых, бедных ресурсами окружающей среде, характерных для многих островов.
Особое значение этой идее придает тот факт, что одомашненные виды выражают сходные наборы черт, которые также не имеют очевидной связи друг с другом, но могут быть прослежены до ошибок раннего развития. Это «синдром одомашнивания», который отличается от синдрома острова тем, что наборы признаков, выраженные у домашних животных, являются результатом искусственного отбора таких атрибутов, как раннее созревание и пониженная агрессивность. Именно эта замечательная симметрия между последствиями естественного и искусственного отбора придает гипотезе островного синдрома объяснительную силу, хотя вопрос о том, действительно ли экологическая наивность островных видов и прирученность домашних животных имеют общий источник в каскадах развития, требует дальнейшего изучения.
(Copyrighted © Перевод с англ. Louiza Smith)
Отрывок из книги Росс Де Макфи «Конец мегафауны: Судьба самых больших, жестоких и странных животных в мире».
Авторские права © 2019 Росс Де Макфи.
Авторские права на иллюстрации © 2019 Автор: Peter Schouten. Перепечатано с разрешения WW Norton & Company, Inc. Все права защищены.
Росс Де Макфи - палеомаммолог из Американского музея естественной истории в Нью-Йорке, где он работает с 1988 года. Росс Де Макфи провел более пятидесяти экспедиций во многих частях мира, включая оба полярных региона. Он является автором книги «Конец мегафауны: Судьба самых крупных, жестоких и странных животных в мире и гонка до конца: Амундсен, Скотт и достижение Южного полюса», а также множества научных статей, редактором книги «Вымирание в ближайшем времени: причины, контексты и последствия».
Другой набор значений относится к диким животным, поведение которых было изменено в результате интенсивного обучения, как в случае выступлений тюленей или львов в старинных цирках. Здесь отдельное животное научилось удовлетворять своего дрессировщика, балансируя на носу мячом или прыгая через огненное кольцо, за что оно получает пищу или другие стимулы. В отличие от ситуации с гораздо более тщательно отобранной домашней собакой, генетически способной предсказывать человеческое поведение и реагировать на него в широком диапазоне контекстов, между дрессированными дикими животными происходит не так уж много межвидового слияния разума. Это больше вопрос конкретного стимула / узкой реакции, вызванной постоянным повторением и подкреплением. И тренер, и обученный учатся стереотипно вести себя для достижения ограниченной цели. без съедания дрессировщика, выстрела в льва или иного насилия в процессе. Другие факторы также могут быть важны, например, способность тренера занимать альфа-позицию в иерархии подразумеваемого доминирования. Но, в отличие от домашних животных, программирование ручного поведения у настоящих диких животных происходит благодаря обучению: этому не способствует сильная генетическая предрасположенность, возникшая в результате искусственного отбора.
Однако существует и третий тип релевантного поведения у не домашних животных. Опять же, отличительной чертой является приручение, но в этом случае поведение не является результатом индивидуального обучения или искусственного отбора. Вместо этого он является побочным продуктом совершенно иного режима отбора. В литературе это часто называют экологической или поведенческой наивностью, и это тесно связано с островной жизнью. В самом деле, как отмечает Дэвид Кваммен в своей книге «Песнь додо»,, почти все исторические примеры врожденной прирученности касаются островных эндемиков, реагирующих на людей с поразительной пассивностью в ситуациях, которые при нормальных обстоятельствах были бы восприняты как чреватые неминуемой опасностью. Такая наивность очень важна для понимания того, как врожденное поведение может способствовать, а не предотвращать вымирание.
 |
Приручение убивает: металлический голубь широко распространен в восточной Индонезии, Новой Гвинее и других местах южной части Тихого океана. Columba vitiensis griseogularis - это живой подвид, обитающий на Филиппинах. Он тесно связан с голубем лорд-Хау такого же цвета (C. v. Godmanae), который исчез в 1850-х годах из-за чрезмерных преследований. Иллюстрация Дж. Г. Кеулеманса из книги Артура, виконта Уолдена и Эдгара Леопольда Лейарда «О птицах, недавно замеченных или добытых на острове Негрос, Филиппины» в «Ибис», апрель 1872 года. |
Особенно ужасный пример экологической наивности касается крошечного острова Лорд-Хау (5,5 квадратных миль или 14 квадратных километров), расположенного у восточной Австралии, который, как говорят, потерял больше видов и подвидов птиц (по крайней мере, пятнадцать) за последние пятьсот лет, чем Африка, Азия и Европа вместе взятые. Остров был впервые обнаружен в 1788 году, и впоследствии его периодически посещали - ровно настолько, чтобы уничтожить большую часть его птиц. Металлический голубь, Columba vitiensis, широко распространенный вид в Тихом океане, был представлен на Лорд-Хау вымершим ныне подвидом C. v. Godmanae. По словам орнитолога Жан-Кристофа Балуэ, поведение птицы при столкновении с людьми было душераздирающим и непонятным:
[Эти] голуби ... были очень многочисленны и не боялись человека. Экипажам кораблей не составило труда поймать их на ветках, потому что они не улетали. Когда они были схвачены, их ноги были сломаны, и крики страдающих от этих несчастных птиц привлекли внимание всех окружающих, поэтому их тоже забрали.
Что касается млекопитающих, то похожую и лишь чуть менее жестокую историю можно рассказать о лисе или варрахе с Фолклендских островов, местном псовом, впервые встреченном европейцами в конце семнадцатого века. Научное название варра, Dusicyon australis, означает «глупая собака с юга», что очень уместно. Варра все еще существовала, когда Дарвин посетил острова во время плавания «Бигля» в начале 1830-х годов, хотя его численность была значительно уменьшена из-за ценной шерсти. Дарвина поразило наивное и доверчивое поведение варра:
Эти волки хорошо известны… [благодаря] своей прирученности и любопытству; что моряки, которые бежали в воду, чтобы избежать их, приняли за жестокость. По сей день их манеры остаются прежними. Было замечено, что они входят в палатку и фактически вытаскивают кусок мяса из-под головы спящего моряка. Гаучо также часто убивали их по вечерам, держа в одной руке кусок мяса, а в другой - нож, готовый воткнуть их ... Через несколько лет ... по всей вероятности, эта лиса будет классифицирована с дронт, как животное, исчезнувшее с лица земли.
 |
Варра (Dusicyon australis), также называемый с Фолклендских островов лисой или волком. Это не было ни то, ни другое, его ближайшим родственником был Chrysocyon brachyurus, живой южноамериканский гривистый волк (также не волк). Чарльз Дарвин, узнав о варрахах в 1834 году во время посещения островов, предсказал, что вскоре они пойдут по пути дронта. Так они и сделали: в 1876 году в последний раз видели живое животное. Иллюстрация из книги «Млекопитающие» Джорджа Уотерхауза, часть 2 книги «Зоология путешествия HMS Beagle», изд. Чарльз Дарвин (Смит Элдер и Ко, 1839). |
Так что же происходило с этими островными видами, которые раньше редко или никогда не сталкивались с людьми? Хотя большинство ранних отчетов современной эпохи недостаточно подробны для каких-либо твердых выводов, определенно создается впечатление, что островные млекопитающие и птицы часто не могли выполнить даже простейшие маневры уклонения, такие как просто уйти с дороги или прятаться, пока люди не пройдут мимо. «Приручение» как термин не охватывает столь отвлеченную реакцию на неизвестное, не говоря уже об объективной угрозе. Было ли это исключительно потому, что этим животным не хватало опыта хищничества или агрессивного взаимодействия с ресурсами или территорией? Или это произошло потому, что их поведенческий репертуар был настолько радикально изменен в результате более ранней повсеместной адаптации к островной жизни, что у них была ограниченная способность реагировать на новые ситуации или извлекать уроки из них? Грустно...
Например, Марсело Санчес-Вильягра из Цюрихского университета и его коллеги недавно обратили внимание на «островной синдром», термин, который относится к отличительным морфологическим и поведенческим особенностям, обнаруживаемым в различных комбинациях у островных видов, таким как укороченные конечности, уменьшенные половой диморфизм, раннее созревание и приручение. Используя широкий спектр индикаторов, команда из Цюриха считает, что такие связки коррелированных признаков могут возникнуть в результате фиксации (отбора) определенных мутаций, влияющих на раннее эмбриональное развитие. Ключевой пример касается скоординированной миграции определенных клеток (называемых нервным гребнем) из одной части эмбриона в другую, где они включаются и дифференцируются в определенные ткани, такие как пигментные клетки, гладкие мышцы и скелетные структуры черепа.
Мутации, влияющие на дифференциацию, могут, в свою очередь, влиять на многие системы по мере продолжения разработки, так называемого каскада. Даже если пораженные особи выживают, в нормальном случае они потенциально могут иметь более низкую приспособленность по сравнению с другими особями того же вида. Однако для популяций, находящихся в процессе адаптации к островной жизни, нормальный случай может больше не применяться, если правила пригодности были изменены. Палеонтологические данные показывают, что особенности, которые могли привести к серьезному ухудшению физической формы на материке, такие как крошечный размер тела у слонов, могут оказаться очень благоприятными в суровых, бедных ресурсами окружающей среде, характерных для многих островов.
В нормальном случае они потенциально имели бы более низкую приспособленность по сравнению с другими особями того же вида. Однако для популяций, находящихся в процессе адаптации к островной жизни, нормальный случай может больше не применяться, если правила пригодности были изменены. Палеонтологические данные показывают, что особенности, которые могли привести к серьезному ухудшению физической формы на материке, такие как крошечный размер тела у слонов, могут оказаться очень благоприятными в суровых, бедных ресурсами окружающей среде, характерных для многих островов. В нормальном случае они потенциально имели бы более низкую приспособленность по сравнению с другими особями того же вида. Однако для популяций, находящихся в процессе адаптации к островной жизни, нормальный случай может больше не применяться, если правила пригодности были изменены. Палеонтологические данные показывают, что особенности, которые могли привести к серьезному ухудшению физической формы на материке, такие как крошечный размер тела у слонов, могут оказаться очень благоприятными в суровых, бедных ресурсами окружающей среде, характерных для многих островов.
Особое значение этой идее придает тот факт, что одомашненные виды выражают сходные наборы черт, которые также не имеют очевидной связи друг с другом, но могут быть прослежены до ошибок раннего развития. Это «синдром одомашнивания», который отличается от синдрома острова тем, что наборы признаков, выраженные у домашних животных, являются результатом искусственного отбора таких атрибутов, как раннее созревание и пониженная агрессивность. Именно эта замечательная симметрия между последствиями естественного и искусственного отбора придает гипотезе островного синдрома объяснительную силу, хотя вопрос о том, действительно ли экологическая наивность островных видов и прирученность домашних животных имеют общий источник в каскадах развития, требует дальнейшего изучения.
(Copyrighted © Перевод с англ. Louiza Smith)
Отрывок из книги Росс Де Макфи «Конец мегафауны: Судьба самых больших, жестоких и странных животных в мире».
Авторские права © 2019 Росс Де Макфи.
Авторские права на иллюстрации © 2019 Автор: Peter Schouten. Перепечатано с разрешения WW Norton & Company, Inc. Все права защищены.