 |
|
(Рисунок: Эммануэль Лафон) |
Грандиозные мегаполисы цивилизации 21-го века оставят геологическое наследие, которое будет длиться тысячелетия, но, как пишет автор Дэвид Фарриер, одни вещи сохранятся гораздо дольше, чем другие.
Мне казалось, будто весь мир похоронен в бетоне. Возможно, из-за смены часовых поясов, но вид был головокружительным: город уходил к горизонту во всех направлениях. Шанхай - один из крупнейших мегаполисов мира. Со смотровой площадки Шанхайской башни, второго по высоте здания в мире, он казался бесконечным - волна небоскребов вздымалась наружу, переходя в голубое пятно жилых кварталов вдалеке.
Современный городской пейзаж настолько же геологичен, насколько и урбанистичен. Если Шанхай - это бетонная пустыня, то Нью-Йорк - это оригинальный город-каньон, его улицы с небоскребами образуют глубокие долины, которые в прошлом могли создавать только великие реки за тысячи лет. В позднем эссе Вирджиния Вульф изобразила, как птица летит над устьем Гудзона, мимо Статен-Айленда и Статуи Свободы к бетонным пропастям Манхэттена.
Если города имеют геологический характер, возникает вопрос, что они оставят после себя в стратиграфии 21 века. Окаменелости - это своего рода планетная память о формах, которые когда-то носил мир. Подобно тому, как не забыты пейзажи глубокого прошлого, как рок-записи глубокого будущего запомнят Шанхай, Нью-Йорк и другие великие города?
Вы можете подумать, что города слишком эфемерны, чтобы оставить после себя окаменелости.
«Большинство зданий рассчитаны на 60 лет эксплуатации», - говорит Рома Агравал, инженер-конструктор небоскреба Shard в Лондоне. «И я всегда думал, что это кажется очень коротким, потому что это моя жизнь». Если вы хотели построить что-то, что простояло бы десятки тысяч лет, «тогда силы, с которыми вам нужно бороться, станут огромными», - объясняет она. Большинство инженеров не смотрят так далеко вперед.
Современный городской пейзаж настолько же геологичен, насколько и урбанистичен. Если Шанхай - это бетонная пустыня, то Нью-Йорк - это оригинальный город-каньон, его улицы с небоскребами образуют глубокие долины, которые в прошлом могли создавать только великие реки за тысячи лет. В позднем эссе Вирджиния Вульф изобразила, как птица летит над устьем Гудзона, мимо Статен-Айленда и Статуи Свободы к бетонным пропастям Манхэттена.
«Город Нью-Йорк, над которым я парил, - писала она в 1938 году, - выглядит так, как будто его соскребли и вычистили только накануне вечером. В нем нет домов. Он состоит из очень высоких башен, каждая из которых пронизана миллион отверстий".Первые города воспроизводили среду, от которой зависели когда-то кочевые люди, концентрируя жилье и средства к существованию в одном месте. Мегаполис настоящего предлагает своим жителям всю планету в микромире. Как пишет автор Гайя Винс, здания и инфраструктура городского пейзажа имитируют «высокий вид на горы, защиту сухих пещер, пресную воду озер и рек».
Если города имеют геологический характер, возникает вопрос, что они оставят после себя в стратиграфии 21 века. Окаменелости - это своего рода планетная память о формах, которые когда-то носил мир. Подобно тому, как не забыты пейзажи глубокого прошлого, как рок-записи глубокого будущего запомнят Шанхай, Нью-Йорк и другие великие города?
Вы можете подумать, что города слишком эфемерны, чтобы оставить после себя окаменелости.
«Большинство зданий рассчитаны на 60 лет эксплуатации», - говорит Рома Агравал, инженер-конструктор небоскреба Shard в Лондоне. «И я всегда думал, что это кажется очень коротким, потому что это моя жизнь». Если вы хотели построить что-то, что простояло бы десятки тысяч лет, «тогда силы, с которыми вам нужно бороться, станут огромными», - объясняет она. Большинство инженеров не смотрят так далеко вперед.
 |
|
Бетонная пустыня Шанхая
|
Но хотя здание может быть не рассчитано на то, чтобы стоять в течение тысячелетий, это не означает, что у него не будет геологического наследия. По словам Яна Заласевича, заслуженного профессора палеобиологии в Университете Лестера, это «вполне разумное, даже прозаическое, геологическое предсказание», что мегаполис оставит окаменелости. Я спросил его, как он может быть так уверен. «Как геолог, вы бы почти поставили вопрос наоборот», - ответил он. "Как вы можете предотвратить это?"
По его словам, все дело в прочности, изобилии и местонахождении. Основные компоненты современного города берут свое начало в геологии и поэтому по-разному очень долговечны. Большая часть мировой железной руды образовалась почти два миллиарда лет назад. Песок, гравий и кварц в бетоне - одни из самых устойчивых веществ на Земле. Эти износостойкие материалы когда-то существовали в природных месторождениях. Но если раньше их двигала только вода, гравитация или тектоническая активность, то теперь это сочетание человеческой инициативы и углеводородного топлива.
По его словам, все дело в прочности, изобилии и местонахождении. Основные компоненты современного города берут свое начало в геологии и поэтому по-разному очень долговечны. Большая часть мировой железной руды образовалась почти два миллиарда лет назад. Песок, гравий и кварц в бетоне - одни из самых устойчивых веществ на Земле. Эти износостойкие материалы когда-то существовали в природных месторождениях. Но если раньше их двигала только вода, гравитация или тектоническая активность, то теперь это сочетание человеческой инициативы и углеводородного топлива.
Каждые 100 лет горнодобывающая и строительная отрасли перемещают по планете достаточно горных пород, чтобы создать новый горный хребет.
Мы живем в эпоху величайшего градостроительства, которую когда-либо видел мир. Триста лет назад был только один город с населением в один миллион человек (Эдо, современный Токио). Сегодня их более 500 , и все они затмеваются такими мегаполисами, как Мехико (население: 21 миллион), Шанхай (24 миллиона) и Токио (сейчас 37 миллионов).
Мы живем в эпоху величайшего градостроительства, которую когда-либо видел мир. Триста лет назад был только один город с населением в один миллион человек (Эдо, современный Токио). Сегодня их более 500 , и все они затмеваются такими мегаполисами, как Мехико (население: 21 миллион), Шанхай (24 миллиона) и Токио (сейчас 37 миллионов).
Как я обнаружил, изучая свою книгу Footprints: In Search of Future Fossils, количество задействованных материалов просто ошеломляет. Каждые 100 лет горнодобывающая и строительная отрасли перемещают по планете достаточно горных пород, чтобы создать новый горный хребет шириной 40 км, длиной 100 км и высотой 4 км (25 x 62 x 2,5 мили). Достаточно бетона было брошено со времен Второй мировой войны, чтобы охватить всю планету, сушу и море. Согласно недавнему исследованию, опубликованному в журнале Nature, сейчас на планете больше зданий и объектов инфраструктуры (1100 гигатонн), чем деревьев и кустарников (900 гигатонн).
Местоположение имеет значение при определении вида окаменелостей, которые оставит город. С геологической точки зрения, земля никогда не бывает статичной - ни поднимается, ни опускается на «тектоническом лифте». Такой город, как Манчестер в Великобритании, который расположен на земле, все еще поднимающейся после последнего ледникового периода, со временем полностью разрушится, смыв след из кирпича, бетона и пластиковых частиц в Ирландское море.
«Но многие из крупнейших городов мира глубоко закреплены в устьях дельт и прибрежных равнин», - говорит Заласевич. «И они утихают. Дельты тонут, вот что делают дельты». Во многих случаях человеческая деятельность значительно ускоряет этот процесс. С 1900 года Шанхай опустился на 2,5 метра.(8 футов) из-за добычи грунтовых вод и веса его зданий, вдавливающихся в болотистую почву.
К этому следует добавить повышение уровня моря, которое к 2100 году может превысить метр. «Но даже без повышения уровня моря, - говорит Заласевич, - это будет неумолимо, потому что опускание будет постоянным».
«Но многие из крупнейших городов мира глубоко закреплены в устьях дельт и прибрежных равнин», - говорит Заласевич. «И они утихают. Дельты тонут, вот что делают дельты». Во многих случаях человеческая деятельность значительно ускоряет этот процесс. С 1900 года Шанхай опустился на 2,5 метра.(8 футов) из-за добычи грунтовых вод и веса его зданий, вдавливающихся в болотистую почву.
К этому следует добавить повышение уровня моря, которое к 2100 году может превысить метр. «Но даже без повышения уровня моря, - говорит Заласевич, - это будет неумолимо, потому что опускание будет постоянным».
 |
|
От пластика до стекла -
|
А как насчет конкретной структуры? Шанхайская башня весит 850 000 тонн: стальной каркас высотой 632 м (2073 фута) с более чем 20 000 стеклопакетов и 60 000 кубических метров (2,1 миллиона кубических футов) бетона. Как он окаменет?
«Допустим, Шанхай будет вести себя так же, как Амстердам и части дельты Миссисипи сейчас, где осадки вливаются», - говорит Заласевич. «Вы получите прогрессивные изменения в течение тысяч и сотен тысяч, миллионов, а затем и десятков миллионов лет».
Как и другие богатые города, Шанхай будет усиленно защищать от повышения уровня моря, но петли обратной связи с климатом означают, что океаны будут ползти вверх еще столетия. Когда вода действительно станет неуправляемой, скорее всего, будет медленный отказ, причем самые богатые уйдут первыми. Бедным людям, которым некуда деваться, возможно, придется адаптироваться к полупогруженным условиям. Через несколько сотен лет верхние уровни Шанхайской башни будут разрушаться, поскольку их разрушают ветер и вода. Возможно, они тоже будут ослаблены сборщиками ценных материалов. Если нижним уровням удалось остаться над водой, только один или два нижних этажа останутся стоять, окруженные слоем обломков упавшего мусора.
Неизбежное наводнение может произойти из-за моря или из-за обрушения массивной плотины «Три ущелья» выше по реке Янцзы. Но по мере затопления вода принесет огромное количество грязи и отложений, которые покроют первый этаж и подземные слои, как сургучная печать. Через 500 лет на месте башни останется только низкорасположенный остров, покрытый красными прожилками окисленного железа, оставшегося от четырех огромных стальных суперколонн, которые когда-то удерживали ее на месте. Настоящая история будет под землей.
Как и другие богатые города, Шанхай будет усиленно защищать от повышения уровня моря, но петли обратной связи с климатом означают, что океаны будут ползти вверх еще столетия. Когда вода действительно станет неуправляемой, скорее всего, будет медленный отказ, причем самые богатые уйдут первыми. Бедным людям, которым некуда деваться, возможно, придется адаптироваться к полупогруженным условиям. Через несколько сотен лет верхние уровни Шанхайской башни будут разрушаться, поскольку их разрушают ветер и вода. Возможно, они тоже будут ослаблены сборщиками ценных материалов. Если нижним уровням удалось остаться над водой, только один или два нижних этажа останутся стоять, окруженные слоем обломков упавшего мусора.
Неизбежное наводнение может произойти из-за моря или из-за обрушения массивной плотины «Три ущелья» выше по реке Янцзы. Но по мере затопления вода принесет огромное количество грязи и отложений, которые покроют первый этаж и подземные слои, как сургучная печать. Через 500 лет на месте башни останется только низкорасположенный остров, покрытый красными прожилками окисленного железа, оставшегося от четырех огромных стальных суперколонн, которые когда-то удерживали ее на месте. Настоящая история будет под землей.
 |
|
Многие объекты, созданные руками человека -
|
Шанхайская башня имеет пять подземных уровней, включая магазины и рестораны, а также парковочное место на 1800 автомобилей. Погребенные в густой грязи, эти пространства будут защищены от эрозии и начнут окаменевать - «эффект Помпеи, если хотите», - говорит Заласевич.
Почти сразу вода, достигая самых низких уровней, вступает в реакцию с известняком в бетоне с образованием кательмитов - сталактитовых и сталагмитоподобных наростов, которые образуются в окружающей среде, созданной человеком. Они будут расти в течение тысяч лет, превращая торговый центр в нечто вроде съемок фильма ужасов. Если человечество все еще существует, большая часть ценных вещей будет удалена до того, как Башня будет полностью заброшена, но, возможно, не все. Алюминий в системе вентиляции, нержавеющая сталь в фуд-корте - может быть, даже несколько машин на уровнях гаража останутся, чтобы произвести заметные преобразования.
Сначала автомобиль просто ржавеет, но, поскольку железо хорошо растворяется в бескислородной воде, как только уровень кислорода снизится, его металлические компоненты начнут растворяться. Или, возможно, часть шасси минерализуется, реагируя с сульфидами с образованием пирита. Железо в стальных балках или в железобетоне, кухонный инвентарь или даже небольшое количество железа в динамике мобильного телефона приобретет сверкающий блеск. Даже целые комнаты - кухня фуд-корта со столешницами из нержавеющей стали - могут превратиться в дурацкое золото.
Пластик, защищенный от суровых погодных условий и ультрафиолетового излучения, будет одним из самых терпеливых материалов. «Никто точно не знает, как долго они прослужат, - говорит Заласевич, - но можно провести аналогию с другим полимером с длинной цепью». Если жук застревает в расплавленном пластике до того, как Башня будет запечатана, его можно сохранить, как насекомое в янтаре в Парке Юрского периода.
Со временем пластик карбонизируется и становится хрупким. Листы алюминия в нагревательных каналах будут соединяться с силикатами и медленно превращаться в китайскую глину, обеспечивая идеальную среду для окаменения. Спустя сто тысяч лет после того, как башня была заброшена, глина затвердеет в сланец, покрытый призрачным отпечатком пластиковых рукояток ножей, выключателей света или ручки рычага переключения передач.
Почти сразу вода, достигая самых низких уровней, вступает в реакцию с известняком в бетоне с образованием кательмитов - сталактитовых и сталагмитоподобных наростов, которые образуются в окружающей среде, созданной человеком. Они будут расти в течение тысяч лет, превращая торговый центр в нечто вроде съемок фильма ужасов. Если человечество все еще существует, большая часть ценных вещей будет удалена до того, как Башня будет полностью заброшена, но, возможно, не все. Алюминий в системе вентиляции, нержавеющая сталь в фуд-корте - может быть, даже несколько машин на уровнях гаража останутся, чтобы произвести заметные преобразования.
Сначала автомобиль просто ржавеет, но, поскольку железо хорошо растворяется в бескислородной воде, как только уровень кислорода снизится, его металлические компоненты начнут растворяться. Или, возможно, часть шасси минерализуется, реагируя с сульфидами с образованием пирита. Железо в стальных балках или в железобетоне, кухонный инвентарь или даже небольшое количество железа в динамике мобильного телефона приобретет сверкающий блеск. Даже целые комнаты - кухня фуд-корта со столешницами из нержавеющей стали - могут превратиться в дурацкое золото.
Пластик, защищенный от суровых погодных условий и ультрафиолетового излучения, будет одним из самых терпеливых материалов. «Никто точно не знает, как долго они прослужат, - говорит Заласевич, - но можно провести аналогию с другим полимером с длинной цепью». Если жук застревает в расплавленном пластике до того, как Башня будет запечатана, его можно сохранить, как насекомое в янтаре в Парке Юрского периода.
Со временем пластик карбонизируется и становится хрупким. Листы алюминия в нагревательных каналах будут соединяться с силикатами и медленно превращаться в китайскую глину, обеспечивая идеальную среду для окаменения. Спустя сто тысяч лет после того, как башня была заброшена, глина затвердеет в сланец, покрытый призрачным отпечатком пластиковых рукояток ножей, выключателей света или ручки рычага переключения передач.
 |
|
Что наши потомки сделают из стеклянных экранов
|
История продолжается еще глубже. Вся Шанхайская башня стоит на бетонном плоту толщиной в один метр и занимает площадь почти 9 000 кв. м (97 000 кв. футов). Ниже этого являются 955 бетоном и стали сваями, каждый метр в диаметре, доведенные до 86m (282ft) глубоко в мягкий грунт. По прошествии нескольких миллионов лет, когда вес морской воды и отложений деформирует подземные слои до неузнаваемости, некоторые из свай фундамента будут разрушаться, скручиваясь в уплотняющих образованиях глинистых пород, как ископаемые корни огромного давно исчезнувшего дерева.
По мере того как миллионы лет превращаются в десятки миллионов, преобразования происходят медленнее. Редкоземельные минералы, выщелоченные из выброшенных мобильных телефонов и других электронных устройств, могут начать образовывать вторичные минеральные кристаллы. Стекло лобовых стекол и витрин будет расстекловываться, потемнеет, как обсидиан после долгого захоронения. К настоящему времени весь город сжат до слоя толщиной всего в несколько метров в слоях. Все, что осталось от Шанхайской башни, - это геологическая аномалия, усеянная окаменелыми очертаниями палочек для еды, стульев, сим-карт и заколок для волос.
Все это будет глубоко зарыто, в некоторых случаях на тысячи метров. Но геология никогда не стоит на месте. Примерно через сто миллионов лет, когда начинают формироваться новые горные цепи, слой уплотненного щебня, который когда-то был Шанхайской башней, может быть вытолкнут вверх и обнажен.
По мере того как миллионы лет превращаются в десятки миллионов, преобразования происходят медленнее. Редкоземельные минералы, выщелоченные из выброшенных мобильных телефонов и других электронных устройств, могут начать образовывать вторичные минеральные кристаллы. Стекло лобовых стекол и витрин будет расстекловываться, потемнеет, как обсидиан после долгого захоронения. К настоящему времени весь город сжат до слоя толщиной всего в несколько метров в слоях. Все, что осталось от Шанхайской башни, - это геологическая аномалия, усеянная окаменелыми очертаниями палочек для еды, стульев, сим-карт и заколок для волос.
Все это будет глубоко зарыто, в некоторых случаях на тысячи метров. Но геология никогда не стоит на месте. Примерно через сто миллионов лет, когда начинают формироваться новые горные цепи, слой уплотненного щебня, который когда-то был Шанхайской башней, может быть вытолкнут вверх и обнажен.
 |
|
Наши окаменелости расскажут историю того, как мы жили
|
«У структур есть истории», - пишет Рома Агравал в своей книге «Построено». Они рассказывают истории о людях, которые жили в них, и о мире, для которого они созданы. То же самое и с останками Шанхайской башни, даже после того, как прошло столько времени. Любые будущие исследователи, будь то развитая форма жизни на этой планете или из другого мира, смогут воссоздать картину жизни 21-го века с удивительной детализацией при условии, что они смогут использовать те же методы, которые геологи используют сегодня.
Окаменелые велосипеды или резиновые сапоги укажут на то, что мы двуногие, окаменелая клавиатура подскажет форму наших рук, а очки или слуховые аппараты раскроют, как мы воспринимали мир. Очертания зубных протезов, мотоциклетного шлема, инвалидного кресла, неопренового гидрокостюма или даже торгового манекена будут напоминать контуры наших тел, возможно, даже то, что мы были сексуально диморфными.
С археологической точки зрения, на протяжении большей части истории человечества одежда была не очень износостойкой, - говорит Заласевич. «Но как только появился пластик, у нас внезапно появился сверхпрочный техно-мех, так сказать, отрезной техно-мех».
Запомнятся не только наши тела: наш разум также оставит след. Масштабы и сложность наших ископаемых городов будут свидетельствовать о том, что мы были социальными существами. Может быть, глубоко будущий геолог можно заключить, что мы были улья-видами, как термиты, но вполне вероятно, что будет достаточно доказательств индивидуального изобретения в отвесном разнообразии ископаемых отпечатков, какие Zalasiewicz называют « technofossils » свидетельствует об обратном. Более того, изобретательность, необходимая для создания чего-то вроде мобильного телефона - извлечение глубоко залегающих углеводородов и металлов, а затем их транспортировка между континентами для манипулирования и объединения в очень сложные сборки - зафиксирует масштаб нашего изобретения.
Окаменелые велосипеды или резиновые сапоги укажут на то, что мы двуногие, окаменелая клавиатура подскажет форму наших рук, а очки или слуховые аппараты раскроют, как мы воспринимали мир. Очертания зубных протезов, мотоциклетного шлема, инвалидного кресла, неопренового гидрокостюма или даже торгового манекена будут напоминать контуры наших тел, возможно, даже то, что мы были сексуально диморфными.
С археологической точки зрения, на протяжении большей части истории человечества одежда была не очень износостойкой, - говорит Заласевич. «Но как только появился пластик, у нас внезапно появился сверхпрочный техно-мех, так сказать, отрезной техно-мех».
Запомнятся не только наши тела: наш разум также оставит след. Масштабы и сложность наших ископаемых городов будут свидетельствовать о том, что мы были социальными существами. Может быть, глубоко будущий геолог можно заключить, что мы были улья-видами, как термиты, но вполне вероятно, что будет достаточно доказательств индивидуального изобретения в отвесном разнообразии ископаемых отпечатков, какие Zalasiewicz называют « technofossils » свидетельствует об обратном. Более того, изобретательность, необходимая для создания чего-то вроде мобильного телефона - извлечение глубоко залегающих углеводородов и металлов, а затем их транспортировка между континентами для манипулирования и объединения в очень сложные сборки - зафиксирует масштаб нашего изобретения.
 |
|
Будут ли животные антропоцена и «техно-мех» определять
наше время?
|
Как окаменелые норы и следы, оставленные древними существами, наши следы окаменелостей покажут, как мы двигались. Но они также запишут, что мы не только зависели от собственного передвижения. Под Шанхаем проходит более 300 км (186 миль) метро. Благодаря защите от эрозии можно сохранить целые участки пути, даже вагон поезда. Сохранившаяся протяженность автодорожных туннелей - в комплекте с бордюрами, системами вентиляции, стеклянной и медной проводкой электрического освещения - намекает на сеть протяженностью 50 миллионов километров (31 миллион миль), которая когда-то охватывала всю планету. Толстые отложения клинкера в гаванях крупных портовых городов, сброшенных за борт угольными пароходами в XIX веке, будут читаться как узлы на карте мирового мореплавания.
Ископаемые останки Шанхайской башни можно сопоставить с остатками других высотных зданий в других городах, чтобы сформировать портрет глобальной культуры городских жителей, которые строили из тех же синтетических материалов и использовали многие из тех же объектов в повседневной жизни. Эта однородность также выразится в будущей палеобиологии. Окаменелости одной и той же горстки видов будут снова и снова обнаруживаться на всех континентах, кроме Антарктиды. «Антропоценовая крыса» станет визитной карточкой великой эпохи градостроительства. Смешанные с щебнем и пластиком на свалках по всему миру будут кости примерно 60 миллиардов кур, ежегодно убиваемых для употребления в пищу людьми.
На самом деле, скорее всего, свалки, а не остатки самих городов, расскажут самые подробные истории. Современные свалки могут достигать толщины в несколько десятков метров и занимать многие квадратные километры. Выложенные из прочного неопрена, они заполнены отдельными пластиковыми пакетами, заполненными мусором, что создает двойную изоляцию от коррозионного воздействия ультрафиолетового света, кислорода, воды и химических продуктов выщелачивания. Для каждого города-реликвии будет свой город теней, огромные окаменелые останки, отмеченные очертаниями всего, что мы выбросили.
Ископаемые останки Шанхайской башни можно сопоставить с остатками других высотных зданий в других городах, чтобы сформировать портрет глобальной культуры городских жителей, которые строили из тех же синтетических материалов и использовали многие из тех же объектов в повседневной жизни. Эта однородность также выразится в будущей палеобиологии. Окаменелости одной и той же горстки видов будут снова и снова обнаруживаться на всех континентах, кроме Антарктиды. «Антропоценовая крыса» станет визитной карточкой великой эпохи градостроительства. Смешанные с щебнем и пластиком на свалках по всему миру будут кости примерно 60 миллиардов кур, ежегодно убиваемых для употребления в пищу людьми.
На самом деле, скорее всего, свалки, а не остатки самих городов, расскажут самые подробные истории. Современные свалки могут достигать толщины в несколько десятков метров и занимать многие квадратные километры. Выложенные из прочного неопрена, они заполнены отдельными пластиковыми пакетами, заполненными мусором, что создает двойную изоляцию от коррозионного воздействия ультрафиолетового света, кислорода, воды и химических продуктов выщелачивания. Для каждого города-реликвии будет свой город теней, огромные окаменелые останки, отмеченные очертаниями всего, что мы выбросили.
 |
|
Даже самый великий город
|
Будущие исследования горных пород будут свидетельствовать о том, что не все из нас оказали одинаковое влияние - что те, кто поселился вблизи мест добычи, жили гораздо менее требовательной к использованию ископаемого топлива, чем жители городов. Будущие окаменелости намекают на эту сказку о глобальном неравенстве. Они также могут рассказать о влиянии, которое мы оказали на поколения, которые еще не родились, которые были вынуждены жить с последствиями нашей углеродной зависимости.
Конечно, может быть некому найти или разобраться в том, что осталось от наших городов. Но это не означает, что мы не должны пытаться представить себе долгосрочное наследие, которое мы оставляем позади. Мы все могли бы поступить правильно, если бы больше думали, как геологи. Земной ученый Марсия Бьорнеруд призывает к развитию «своевременности», которую она описывает как «чувство расстояния и близости в географии глубокого времени». Ее подход побуждает нас более своевременно задуматься о масштабах нашего воздействия на планету и подумать, какую историю мы хотим, чтобы наши будущие окаменелости рассказали.
После посещения Шанхайской башни я сел на поезд до Наньхуэй, нового города, построенного на побережье Пудун для размещения чрезмерно многочисленного населения Шанхая. Когда я прибыл на пляж, был отлив. За моей спиной стена чуть выше меня, изгибающаяся гребнем волны, обращенная к морю. Шанхай построил 520 км (323 мили) этих морских барьеров, но океан в конечном итоге захватит город. Будь то через 100 или 10 000 лет, когда-то один из величайших городов мира начнет медленное преобразование в геологию.
«Позвольте мне показать вам прилив, который приходит к нам, - пишут Кэти Джетнил-Киджинер и Ака Нивиана в своем стихотворении «Возвышение», - заставляя нас вообразить / превратить себя в камень».
Конечно, может быть некому найти или разобраться в том, что осталось от наших городов. Но это не означает, что мы не должны пытаться представить себе долгосрочное наследие, которое мы оставляем позади. Мы все могли бы поступить правильно, если бы больше думали, как геологи. Земной ученый Марсия Бьорнеруд призывает к развитию «своевременности», которую она описывает как «чувство расстояния и близости в географии глубокого времени». Ее подход побуждает нас более своевременно задуматься о масштабах нашего воздействия на планету и подумать, какую историю мы хотим, чтобы наши будущие окаменелости рассказали.
После посещения Шанхайской башни я сел на поезд до Наньхуэй, нового города, построенного на побережье Пудун для размещения чрезмерно многочисленного населения Шанхая. Когда я прибыл на пляж, был отлив. За моей спиной стена чуть выше меня, изгибающаяся гребнем волны, обращенная к морю. Шанхай построил 520 км (323 мили) этих морских барьеров, но океан в конечном итоге захватит город. Будь то через 100 или 10 000 лет, когда-то один из величайших городов мира начнет медленное преобразование в геологию.
«Позвольте мне показать вам прилив, который приходит к нам, - пишут Кэти Джетнил-Киджинер и Ака Нивиана в своем стихотворении «Возвышение», - заставляя нас вообразить / превратить себя в камень».
* Дэвид Фарриер - профессор литературы и окружающей среды Эдинбургского университета. Эта статья адаптирована из его книги «Следы: в поисках ископаемых в будущем», которая доступна в США и Великобритании .
(Copyrighted © Перевод с англ. Louiza Smith)
Автор:
By David Farrier
«How cities will fossilise»