 |
Рисунок
в статье Джеймса Бланделла
«Наблюдения при переливании крови», 1829
год
Зачем наши предки литрами пускали друг другу кровь и как лечились от малокровия? Какое отношение реалистичное изображение ран Христа имеет к еврейским погромам? Чем заканчивались первые опыты по переливанию крови? И на что опирался автор романа «Дракула»?
Казалось бы, для современного человека, принадлежащего к европейской культуре, кровь — это всего лишь биологическая жидкость с набором определенных свойств и характеристик. На самом деле такой утилитарный взгляд, как правило, свойственен тем, кто имеет медицинское или естественно-научное образование. Для большинства людей никакие школьные уроки анатомии не способны отменить или нейтрализовать мощные символические смыслы, которыми кровь наделяется в культуре. Некоторые мифы, связанные с кровью, уже вышли из обихода, и мы лишь видим их следы в религиозных запретах и терминах родства, в языковых метафорах и поэтических формулах, в пословицах и фольклоре. Другие мифы возникли совсем недавно — и продолжают возникать на наших глазах.
Кровь
как гумор
Античная медицина — а вслед за ней арабская и европейская — считала кровь одной из четырех кардинальных жидкостей, или гуморов, наряду с желтой и черной желчью и флегмой. Кровь представлялась самой сбалансированной телесной жидкостью, горячей и влажной одновременно, и отвечала за сангвинический темперамент, наиболее взвешенный. Богослов XIII века Винцент из Бове прибегал к поэтическим аргументам и цитировал Исидора Севильского, чтобы доказать сладость крови и ее превосходство над прочими гуморами:
«На латинском кровь (sanguis) называется так, поскольку она сладка (suavis)… те, в ком она преобладает, любезны и обворожительны» .До определенного времени болезни считались следствием нарушения гармонии жидкостей в организме. Кровь была опасна скорее своим избытком, чем недостатком, и дошедшие до нас документы с историями больных гораздо чаще говорят о полнокровии, чем о малокровии.
Некоторые историки связывают «болезни избытка» с экономическим и социальным статусом больных, ведь к врачам могли обращаться лишь состоятельные люди, тогда как простонародье лечилось у других специалистов и от других болезней. В свою очередь, излишнее полнокровие таких больных объяснялось их образом жизни и чересчур изобильной пищей.
 |
Схема
кровопускания из «Книги природы»
Конрада
Мегенбергского. 1442–1448 годы
Cod. Pal.
germ. 300 / Universitätsbibliothek Heidelberg
|
 |
Схема
кровопускания у лошади.
Индийская
миниатюра. XVIII век
Wellcome Collection |
 |
Врач готовится к кровопусканию.
Копия картины Рихарда Бракенбурга. XVII век
Wellcome Collection
|
 |
Кровопускание
из ноги.
Неизвестный
художник по рисунку Оноре Домье. XIX век
Wellcome Collection
|
 |
Монахиня пускает кровь больной. Гравюра
Wellcome Collection
|
 |
Инструменты
для кровопускания. XVIII век
Wellcome Collection
|
Основные лечебные манипуляции гуморальной медицины были нацелены на выведение лишних жидкостей наружу. Врачи прописывали своим подопечным желчегонные и потогонные отвары, нарывные пластыри и кровопускания. Арабские и европейские медицинские трактаты сохранили схемы человеческого тела с подробными указаниями, откуда следует пускать кровь при различных заболеваниях. При помощи ланцета, пиявок и банок хирурги и цирюльники (именно они, занимавшие более низкое место в иерархии медицинских профессий, непосредственно выполняли врачебные рекомендации) извлекали чашками и тарелками кровь из рук, ног и затылка.
С середины XVII века веносечение периодически вызывало сомнения и критику, однако полностью оно не исчезло даже после распространения биомедицины и ее официального признания. Другие практики, связанные с гуморальными представлениями о крови, в ходу до сих пор — от «разогревающих» горчичников или гусиного жира при простуде до банок, которые широко использовались в советской медицине и советских же практиках самолечения. В современной биомедицине банки считаются то ли плацебо, то ли альтернативной техникой, но в Китае и Финляндии они по-прежнему сохраняют репутацию укрепляющего, расслабляющего и обезболивающего средства.
Для восполнения недостатка крови использовались другие средства. Галенова физиология помещала центр кроветворения в печень, где пища перерабатывалась в телесные жидкости и мышцы, — таких взглядов европейские медики продолжали придерживаться примерно до XVII века. Кроме того, существовало представление о так называемом «нечувствительном испарении», которое можно условно отождествить с кожным дыханием.
Эту доктрину, восходящую к греческим сочинениям, сформулировал в начале XVII века падуанский врач, корреспондент Галилея Санторио Санторио. С его точки зрения, через кожу незаметно для человека испарялась внутренняя влага, извлекаемая телом из пищи и напитков. В обратную сторону это тоже работало: раскрывшись, кожные и внутренние поры («скважины») впитывали наружные частицы воды и воздуха. Поэтому недостаток крови предлагалось восполнять питьем свежей крови животных и людей и ваннами из нее же. Например, в 1492 году ватиканские медики тщетно пытались вылечить папу Иннокентия VIII, давая ему питье из венозной крови трех здоровых юношей.
Рядом с прагматическими представлениями о крови как гуморе существовала разветвленная символика крови, соединявшая языческие и христианские воззрения. Медиевисты отмечают, что казнь через распятие приводила к смерти от удушья и обезвоживания, но не от потери крови, и в раннем Средневековье это было хорошо известно.
Тем не менее начиная с XIII века центральными образами для размышления о душе и набожного поклонения стали бичевание, путь на Голгофу и распятие, представавшие как «кровавые страсти». Сцена распятия изображалась с потоками крови, которую скорбящие ангелы собирали в чаши для причастия, а одним из важнейших иконографических типов стал «Vir dolorum» («Муж скорбей»): израненный Христос в окружении орудий пыток — тернового венца, гвоздей и молотка, губки с уксусом и копья, пронзившего его сердце.
Для наглядной демонстрации Штеффан составлял карты мира с двумя изобарами — атлантической расой А, зародившейся в горах Гарца, на севере Германии, и годванической расой B, зародившейся в окрестностях Пекина.
Изобары сталкивались на восточной границе Германии. А поскольку базовым допущением была иерархия рас, группам крови также могла приписываться разная физиологическая и социальная ценность.
Были попытки доказать, что обладатели группы B больше склонны к насильственным преступлениям, алкоголизму, нервным болезням, умственной отсталости; что они менее инициативны и более порочны; что они в большей степени руководствуются мнением других и в разы больше времени проводят в туалете.
Подобные построения нельзя назвать новшеством: они лишь переносили в область серологических исследований гипотезы из области евгеники и социальной психологии. Например, еще в конце XIX века французский философ Альфред Фулье размышлял о нравах города и деревни в расовых терминах:
В эпоху национал-социализма сероантропология помогала обосновывать Нюрнбергские расовые законы, призванные защищать кровь ариев от смешения с азиатской расой и наделявшие кровь политическим смыслом .
Хотя на практике для определения расовой принадлежности использовались свидетельства о рождении и крещении, в документах нацистской Германии существовала специальная строчка для группы крови, а прецеденты кровосмешения широко обсуждались. Помимо вопросов брака и деторождения в сферу внимания нацистов попадали и сугубо медицинские проблемы трансфузиологии : так, в 1934 году врача Ганса Зерельмана, перелившего пациенту собственную кровь, отправили на семь месяцев в лагерь.
В этом аспекте нацисты также не были оригинальны: недопустимость переливать арийскую кровь в еврейские жилы проповедовал в конце XIX века лютеранский пастор Адольф Штёкер, а в антисемитском памфлете «Прооперированный еврей» Оскара Паниццы (1893) трансформацию еврея в немца должно было завершить переливание крови шварцвальдских девственниц.
Maria Pirogovskaya
✅ Краткая история кровопускания
С середины XVII века веносечение периодически вызывало сомнения и критику, однако полностью оно не исчезло даже после распространения биомедицины и ее официального признания. Другие практики, связанные с гуморальными представлениями о крови, в ходу до сих пор — от «разогревающих» горчичников или гусиного жира при простуде до банок, которые широко использовались в советской медицине и советских же практиках самолечения. В современной биомедицине банки считаются то ли плацебо, то ли альтернативной техникой, но в Китае и Финляндии они по-прежнему сохраняют репутацию укрепляющего, расслабляющего и обезболивающего средства.
Для восполнения недостатка крови использовались другие средства. Галенова физиология помещала центр кроветворения в печень, где пища перерабатывалась в телесные жидкости и мышцы, — таких взглядов европейские медики продолжали придерживаться примерно до XVII века. Кроме того, существовало представление о так называемом «нечувствительном испарении», которое можно условно отождествить с кожным дыханием.
Эту доктрину, восходящую к греческим сочинениям, сформулировал в начале XVII века падуанский врач, корреспондент Галилея Санторио Санторио. С его точки зрения, через кожу незаметно для человека испарялась внутренняя влага, извлекаемая телом из пищи и напитков. В обратную сторону это тоже работало: раскрывшись, кожные и внутренние поры («скважины») впитывали наружные частицы воды и воздуха. Поэтому недостаток крови предлагалось восполнять питьем свежей крови животных и людей и ваннами из нее же. Например, в 1492 году ватиканские медики тщетно пытались вылечить папу Иннокентия VIII, давая ему питье из венозной крови трех здоровых юношей.
Кровь
Христова
 |
Якопо ди Чоне. Распятие.
Фрагмент. 1369–1370 годы
National
Gallery / Wikimedia
Commons
|
 |
Гертген
тот Синт Янс. Муж скорбей.
Около
1485–1495 годов
Museum Catharijneconvent / Wikimedia Commons
|
Рядом с прагматическими представлениями о крови как гуморе существовала разветвленная символика крови, соединявшая языческие и христианские воззрения. Медиевисты отмечают, что казнь через распятие приводила к смерти от удушья и обезвоживания, но не от потери крови, и в раннем Средневековье это было хорошо известно.
Тем не менее начиная с XIII века центральными образами для размышления о душе и набожного поклонения стали бичевание, путь на Голгофу и распятие, представавшие как «кровавые страсти». Сцена распятия изображалась с потоками крови, которую скорбящие ангелы собирали в чаши для причастия, а одним из важнейших иконографических типов стал «Vir dolorum» («Муж скорбей»): израненный Христос в окружении орудий пыток — тернового венца, гвоздей и молотка, губки с уксусом и копья, пронзившего его сердце.
 |
Стигматизация.
Миниатюра из жития Екатерины Сиенской. XV век
France
|
 |
Самобичевание.
Миниатюра
из жития Екатерины Сиенской. XV век
Bibliothèque nationale de France
|
 |
Пьетро ди Доменико да Монтепульчано.
Мадонна Милосердия. 1418–1422 годы
|
 |
Стигматизация святого Франциска.
Около 1420–1440 годов
Wallraf-Richartz-Museum /
Wikimedia Commons
|
К Высокому Средневековью визуальные репрезентации и религиозные видения страданий Христа делались все более кровавыми и натуралистичными, прежде всего в северном искусстве. В эту же эпоху происходят первые случаи стигматизации — Франциска Ассизского и Екатерины Сиенской, а популярной практикой смирения духа и умерщвления плоти становится самобичевание.
С конца XIV века богословы обсуждают состояние крови Христа в период triduum mortis, трехдневного промежутка между распятием и воскресением. В видениях мистиков Христос являлся распятым или истерзанным, а вкус облатки — символического аналога Тела Христова во время причастия — в некоторых житиях начинает описываться как вкус крови. В разных углах христианского мира происходили чудеса со статуями, плачущими кровавыми слезами, и кровоточащими облатками, которые превращались в объекты поклонения и паломничества.
Одновременно по всей Европе распространяются кровавые наветы — рассказы о евреях, которые тем или иным способом пытаются осквернить священную гостию или используют кровь христиан для колдовства и жертвоприношений; по времени эти рассказы совпадают с первыми крупными погромами и изгнаниями.
С конца XIV века богословы обсуждают состояние крови Христа в период triduum mortis, трехдневного промежутка между распятием и воскресением. В видениях мистиков Христос являлся распятым или истерзанным, а вкус облатки — символического аналога Тела Христова во время причастия — в некоторых житиях начинает описываться как вкус крови. В разных углах христианского мира происходили чудеса со статуями, плачущими кровавыми слезами, и кровоточащими облатками, которые превращались в объекты поклонения и паломничества.
Одновременно по всей Европе распространяются кровавые наветы — рассказы о евреях, которые тем или иным способом пытаются осквернить священную гостию или используют кровь христиан для колдовства и жертвоприношений; по времени эти рассказы совпадают с первыми крупными погромами и изгнаниями.
 |
Паоло Уччелло.
Чудо
оскверненной гостии.
Фрагмент. 1465–1469
годы
© Alinari Archives / Corbis via
Getty Images
|
 |
Мастер из Вальбона-де-лес-Монжес.
Алтарь Тела Христова.
Фрагмент. Около 1335–1345 годов
Museu Nacional
d'Art de Catalunya / Wikimedia Commons
|
Эта одержимость кровью и телом Христа достигает пика к XV веку: в этот период богословие и медицина с одной стороны и верующие с другой задаются вопросами о статусе тела и его жидкостей, о статусе Христова Тела, о присутствии и явлении Спасителя. Вероятнее всего, кровь Христа и святых вызывала скорбь в той же мере, что и радость: она свидетельствовала о человеческой природе, более чистой, чем тело обычного человека, о надежде на спасение и победе над смертью.
Кровь как
ресурс
 |
Уильям Гарвей
демонстрирует королю Карлу I бьющееся сердце олененка.
Гравюра Генри
Лемона. 1851 год
Wellcome Collection
|
В 1628 году английский естествоиспытатель Уильям Гарвей опубликовал трактат «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных» , где суммировал свои десятилетние опыты и наблюдения над движением крови.
Во введении Гарвей ссылался на трактат «О дыхании» своего учителя, преподавателя Падуанского университета Джироламо Фабриция д’Аквапенденте, который обнаружил и описал венозные клапаны, хотя и ошибся с их функцией. Фабриций считал, что клапаны замедляют движение крови, чтобы она не скапливалась в конечностях слишком быстро (такое объяснение еще вписывалось в гуморальную физиологию античных медиков — прежде всего в учение Галена).
Однако, как это часто бывает в истории науки, Фабриций не был первым: до него о клапанах, или «дверках» внутри жил, писали феррарский врач Джамбаттиста Каннано, его ученик, португальский врач Амато Лузитано, фламандский анатом Андреа Везалио и виттенбергский профессор Саломон Альберти.
Гарвей вернулся к более ранним гипотезам и понял, что функция клапанов иная — их форма и количество не дают венозной крови течь обратно, а это значит, что кровь идет по венам только в одном направлении. Затем Гарвей исследовал пульсацию артерий и рассчитал скорость прохода крови через сердце.
Кровь не могла образовываться в печени и медленно струиться к конечностям: наоборот, она стремительно обращалась внутри тела по замкнутому циклу, попутно просачиваясь через внутренние «скважины» и всасываясь венами. Для открытия капилляров, соединяющих артерии и вены, был необходим как более совершенный микроскоп, так и навык разглядывания: поколением позже их обнаружил итальянский врач Марчелло Мальпиги, отец микроскопической анатомии.
Во введении Гарвей ссылался на трактат «О дыхании» своего учителя, преподавателя Падуанского университета Джироламо Фабриция д’Аквапенденте, который обнаружил и описал венозные клапаны, хотя и ошибся с их функцией. Фабриций считал, что клапаны замедляют движение крови, чтобы она не скапливалась в конечностях слишком быстро (такое объяснение еще вписывалось в гуморальную физиологию античных медиков — прежде всего в учение Галена).
Однако, как это часто бывает в истории науки, Фабриций не был первым: до него о клапанах, или «дверках» внутри жил, писали феррарский врач Джамбаттиста Каннано, его ученик, португальский врач Амато Лузитано, фламандский анатом Андреа Везалио и виттенбергский профессор Саломон Альберти.
Гарвей вернулся к более ранним гипотезам и понял, что функция клапанов иная — их форма и количество не дают венозной крови течь обратно, а это значит, что кровь идет по венам только в одном направлении. Затем Гарвей исследовал пульсацию артерий и рассчитал скорость прохода крови через сердце.
Кровь не могла образовываться в печени и медленно струиться к конечностям: наоборот, она стремительно обращалась внутри тела по замкнутому циклу, попутно просачиваясь через внутренние «скважины» и всасываясь венами. Для открытия капилляров, соединяющих артерии и вены, был необходим как более совершенный микроскоп, так и навык разглядывания: поколением позже их обнаружил итальянский врач Марчелло Мальпиги, отец микроскопической анатомии.
 |
Эксперимент, демонстрирующий движение крови
в вене.
Из книги
Уильяма Гарвея «Exercitatio anatomica de motu cordis et sanguinis
animalibus».
1628 годWikimedia
Commons
|
 |
Сердце.
Иллюстрация
из книги Джованни Ланчизи
«De motu
cordis et aneurysmatibus». 1728 год
Wellcome Collection
|
Работы Гарвея означали как пересмотр физиологических концепций Галена, так и новый подход к крови. Замкнутый круг кровообращения повышал ценность крови и ставил под вопрос разумность кровопусканий: если кровь — это конечный ресурс, стоит ли его тратить или терять впустую?
Медиков занимал и другой вопрос: если кровь движется по замкнутому кругу из вен и артерий, можно ли восполнить ее утрату при сильном кровотечении?
Первые эксперименты с внутривенными инъекциями и переливаниями крови начались в 1660-е годы, хотя впрыскивания в вены жидких лекарств, вина и пива производились и раньше (например, английский математик и архитектор сэр Кристофер Рен из любопытства впрыснул собаке вино, и она мгновенно опьянела).
В Великобритании придворный врач Тимоти Кларк вливал лекарства в обескровленных животных и птиц; оксфордский анатом Ричард Лоуэр изучал переливание крови на собаках и овцах; во Франции философ и врач Людовика XIV Жан-Батист Дени экспериментировал с людьми.
В Германии вышел трактат «Новое искусство вливаний» немецкого алхимика и натуралиста Иоганна Эльсхольца с подробными схемами переливания крови от животных человеку; там же приводились советы, как с помощью переливаний крови «холерической» жены «меланхолическому» мужу достичь гармонии в браке.
Первым человеком, которому Лоуэр перелил кровь животного, стал некий Артур Кога, 22-летний студент-богослов из Оксфорда, страдавший от слабоумия и приступов ярости, каковую врачи и надеялись усмирить кровью кроткого агнца. После вливаний 9 унций крови пациент выжил, но излечить его от слабоумия не удалось.
Французским подопытным Дени повезло меньше: из четырех случаев переливаний относительно успешным был только один, а последний пациент, которого хотели излечить от буйства и склонности к дебошам переливанием крови теленка, умер после третьей инъекции. Дени попал под суд за убийство, а сама необходимость переливания крови была поставлена под сомнение.
Памятником этому эпизоду в истории медицины стал фронтиспис «Анатомических таблиц» Гаэтано Петриоли , поместившего в левом нижнем углу аллегорическую фигуру переливания крови (transfusio) — полуобнаженного мужчину в обнимку с овцой.
Медиков занимал и другой вопрос: если кровь движется по замкнутому кругу из вен и артерий, можно ли восполнить ее утрату при сильном кровотечении?
Первые эксперименты с внутривенными инъекциями и переливаниями крови начались в 1660-е годы, хотя впрыскивания в вены жидких лекарств, вина и пива производились и раньше (например, английский математик и архитектор сэр Кристофер Рен из любопытства впрыснул собаке вино, и она мгновенно опьянела).
В Великобритании придворный врач Тимоти Кларк вливал лекарства в обескровленных животных и птиц; оксфордский анатом Ричард Лоуэр изучал переливание крови на собаках и овцах; во Франции философ и врач Людовика XIV Жан-Батист Дени экспериментировал с людьми.
В Германии вышел трактат «Новое искусство вливаний» немецкого алхимика и натуралиста Иоганна Эльсхольца с подробными схемами переливания крови от животных человеку; там же приводились советы, как с помощью переливаний крови «холерической» жены «меланхолическому» мужу достичь гармонии в браке.
Первым человеком, которому Лоуэр перелил кровь животного, стал некий Артур Кога, 22-летний студент-богослов из Оксфорда, страдавший от слабоумия и приступов ярости, каковую врачи и надеялись усмирить кровью кроткого агнца. После вливаний 9 унций крови пациент выжил, но излечить его от слабоумия не удалось.
Французским подопытным Дени повезло меньше: из четырех случаев переливаний относительно успешным был только один, а последний пациент, которого хотели излечить от буйства и склонности к дебошам переливанием крови теленка, умер после третьей инъекции. Дени попал под суд за убийство, а сама необходимость переливания крови была поставлена под сомнение.
Памятником этому эпизоду в истории медицины стал фронтиспис «Анатомических таблиц» Гаэтано Петриоли , поместившего в левом нижнем углу аллегорическую фигуру переливания крови (transfusio) — полуобнаженного мужчину в обнимку с овцой.
 |
Переливание крови овцы человеку. XVII век
Wellcome
Collection
|
 |
Отчет
Ричарда Лоуэра и Эдмунда
Кинга
о переливании крови овцы человеку. 1667 год
Wellcome Collection
|
 |
Якоб Хейсманс.
Портрет Ричарда Лоуэра. XVII век
Wellcome Collection
|
 |
Отчет
Ричарда Лоуэра и Эдмунда
Кинга
о переливании крови у собак. 1666 год
Wellcome Collection
|
 |
Фрагмент
фронтисписа «Анатомических таблиц»
Гаэтано
Петриоли. 1741 год
U.S. National Library of Medicine
|
Новые попытки переливаний крови начинаются в эпоху ампира, после открытия кислорода и его присутствия в артериальной крови. В 1818 году британский врач-акушер Джеймс Бланделл, к этому моменту опубликовавший несколько опытов по переливанию крови, впрыснул роженице, умирающей от послеродового кровотечения, кровь ее мужа — и женщина выжила. За свою профессиональную карьеру Бланделл предпринял внутривенные инъекции крови как последнее средство спасения еще в десяти случаях, и в половине из них пациенты поправлялись: кровь стала тем ресурсом, который мог спасти жизнь другому человеку и которым можно было делиться.
 |
Переливание крови. 1925 год
© Bettmann / Getty
Images
|
Тем не менее две проблемы — свертывания крови при инъекции и осложнения (от резкого ухудшения самочувствия до смерти) — оставались нерешенными до открытия групп крови в начале XX века и применения антикоагулянтов (цитрата натрия) в 1910-е годы. После этого число успешных переливаний резко выросло, а врачи, работавшие в полевых лазаретах, нашли способ продлевать срок жизни взятой крови: чтобы спасти человека, уже было не обязательно прямое переливание крови — ее можно было запасать и хранить.
Первый в мире банк крови был создан в Лондоне в 1921 году на базе Красного Креста; за ним последовали банки крови в Шеффилде, Манчестере и Норвиче; вслед за Великобританией хранилища стали открываться и в континентальной Европе: добровольцев привлекали возможностью узнать группу крови.
Первый в мире банк крови был создан в Лондоне в 1921 году на базе Красного Креста; за ним последовали банки крови в Шеффилде, Манчестере и Норвиче; вслед за Великобританией хранилища стали открываться и в континентальной Европе: добровольцев привлекали возможностью узнать группу крови.
Группы крови
Как правило, люди знают о восьми типах крови: кровь может принадлежать к группе 0, A, B или AB и иметь положительный или отрицательный резус (Rh+ и Rh-), что дает восемь вариантов.Четыре группы, открытые Карлом Ландштейнером и его учениками в 1900-х годах, образуют так называемую систему AB0. Независимо от команды Ландштейнера четыре группы крови выделил в 1907 году чешский психиатр Ян Янский, который искал связь между кровью и психическими заболеваниями — но не нашел и честно опубликовал об этом статью.Резус-фактор — это еще одна система, обнаруженная Ландштейнером и Александром Винером в 1937 году и эмпирически подтвержденная врачами Филипом Левином и Руфусом Стетсоном двумя годами позже; свое название она получила из-за сходства антигенов человека и макаки-резуса. С тех пор, правда, выяснилось, что антигены не идентичны, но прижившееся название менять не стали. Системы крови не исчерпываются резус-фактором и ABo: на 2018 год их открыто 36.
Однако старинные представления о том, что кровь и другие телесные жидкости, взятые у молодых людей, способны оздоровлять и возвращать юность, никуда не делись. Напротив, именно их живучесть и перевод на новый язык прогресса позволяли делать медицинские исследования свойств крови и клинические опыты достоянием публики. И если роман Брэма Стокера «Дракула» (1897) все еще опирался на архаические представления об омолаживающем действии питья крови, то другие произведения апеллировали к будущему и помещали обновление крови в актуальный научный контекст.
 |
Александр
Богданов.
Красная
звезда. Издание 1918 года
Издательство Петроградского совета
рабочих
и красноармейских депутатов
|
В 1908 году русский врач, революционер и писатель Александр Богданов опубликовал роман «Красная звезда», одну из первых русских утопий. Идеальное социалистическое общество будущего Богданов обнаруживал на Марсе, обитатели которого делятся друг с другом кровью.
«Мы же идем дальше и устраиваем обмен крови между двумя человеческими существами… <…> …кровь одного человека продолжает жить в организме другого, смешиваясь там с его кровью и внося глубокое обновление во все его ткани», — рассказывает марсианка герою-попаданцу. Тем самым марсианское общество буквально превращалось в единый организм, омолаживаемый общей кровью.
Этот физиологический коллективизм существовал не только на бумаге: как врач, Богданов пытался воплотить его в жизнь, добившись в 1926 году создания московского Института переливания крови (первая станция переливания крови открылась в Ленинграде пятью годами позже). Правда, как и другие утопические проекты раннего советского времени, омолаживающие «обменные переливания» были отвергнуты в начале 1930-х.
Не желая следовать мистической программе Богданова, его коллеги придерживались более узкого и хозяйственного взгляда на кровь. В частности, советские трансфузиологи Владимир Шамов и Сергей Юдин исследовали возможность переливания трупной крови: если кровь — это ресурс, то его нужно использовать целиком и он не должен пропадать со смертью человека.
«Мы же идем дальше и устраиваем обмен крови между двумя человеческими существами… <…> …кровь одного человека продолжает жить в организме другого, смешиваясь там с его кровью и внося глубокое обновление во все его ткани», — рассказывает марсианка герою-попаданцу. Тем самым марсианское общество буквально превращалось в единый организм, омолаживаемый общей кровью.
Этот физиологический коллективизм существовал не только на бумаге: как врач, Богданов пытался воплотить его в жизнь, добившись в 1926 году создания московского Института переливания крови (первая станция переливания крови открылась в Ленинграде пятью годами позже). Правда, как и другие утопические проекты раннего советского времени, омолаживающие «обменные переливания» были отвергнуты в начале 1930-х.
Не желая следовать мистической программе Богданова, его коллеги придерживались более узкого и хозяйственного взгляда на кровь. В частности, советские трансфузиологи Владимир Шамов и Сергей Юдин исследовали возможность переливания трупной крови: если кровь — это ресурс, то его нужно использовать целиком и он не должен пропадать со смертью человека.
Кровь
и раса
Во второй половине XIX века благодаря диалогу между множеством разных научных дисциплин возникли новые социальные и естественно-научные теории. В частности, физическая антропология заимствовала из натуральной истории понятие расы ; самые разные ученые предлагали классификации человеческих сообществ и соответствующую типологию рас на основании таких признаков, как форма и объем черепа, пропорции скелета, цвет и форма глаз, цвет кожи и тип волос.
После Первой мировой войны антропометрику (измерение черепов) дополнили новые методы — разнообразные тесты на когнитивные способности, в том числе известный тест IQ, и серологические исследования .
Интерес к свойствам крови был вызван открытиями австрийского химика и иммунолога Карла Ландштейнера и его учеников Альфреда фон Декастелло и Адриано Штурли: в 1900 году Ландштейнер обнаружил, что образцы крови двух человек слипаются вместе, в 1901 году разделил образцы на три группы (A, B и С — позже переименованная в группу 0, она же «универсальный донор»), а ученики нашли четвертую группу AB, ныне известную как «универсальный реципиент».
С другой стороны, спрос на такие исследования был вызван нуждами военной медицины, столкнувшейся с острой необходимостью переливаний крови в многонациональной бойне Первой мировой. В период между двумя мировыми войнами медики обследовали и типировали кровь 1 354 806 человек; за это же время в США, Великобритании, Франции и Германии вышло больше 1200 медицинских и антропологических публикаций, посвященных крови.
После Первой мировой войны антропометрику (измерение черепов) дополнили новые методы — разнообразные тесты на когнитивные способности, в том числе известный тест IQ, и серологические исследования .
Интерес к свойствам крови был вызван открытиями австрийского химика и иммунолога Карла Ландштейнера и его учеников Альфреда фон Декастелло и Адриано Штурли: в 1900 году Ландштейнер обнаружил, что образцы крови двух человек слипаются вместе, в 1901 году разделил образцы на три группы (A, B и С — позже переименованная в группу 0, она же «универсальный донор»), а ученики нашли четвертую группу AB, ныне известную как «универсальный реципиент».
С другой стороны, спрос на такие исследования был вызван нуждами военной медицины, столкнувшейся с острой необходимостью переливаний крови в многонациональной бойне Первой мировой. В период между двумя мировыми войнами медики обследовали и типировали кровь 1 354 806 человек; за это же время в США, Великобритании, Франции и Германии вышло больше 1200 медицинских и антропологических публикаций, посвященных крови.
 |
Расовая карта Европы.
Германия, 1925 год
American Geographical Society Library
Digital Map Collection
|
В 1919 году польские врачи-инфекционисты Ханна и Людвик Хиршфельд, опираясь на типирование крови солдат сербской армии, опубликовали работу о предполагаемой связи групп крови с расой.
Эта работа вдохновила целое направление — арийскую сероантропологию, которая представляла собой причудливую смесь евгеники, расовой антропологии, прикладной медицины и фолькиш-идеологии. Сероантропология занималась поиском связей между кровью, расой и почвой — и пыталась обосновать биологическое превосходство германцев над их восточными соседями.
Над этой проблематикой работало целое Немецкое общество исследования групп крови , основанное в 1926 году антропологом Отто Рехе и военным врачом Паулем Штеффаном. Первый пришел к сероантропологии из чистой науки, второй — из практики: Штеффан делал анализы крови, проверяя солдат и моряков на сифилис; оба стремились реконструировать расовую историю Германии и обнаружить нордическую расу — «истинных германцев» — с помощью серологического анализа. Так группа крови превратилась в еще один параметр, определяющий границу между расами и связывающий немецкую кровь и немецкую почву.
Тогдашние статистические данные позволяли предположить, что носители группы A преобладают в Западной Европе, а группы B — в Восточной. Следующим шагом кровь соединялась с расой: долихоцефалы, нордические стройные блондины с высокими скулами, противопоставлялись брахицефалам, низкорослым обладателям круглых черепов.
Эта работа вдохновила целое направление — арийскую сероантропологию, которая представляла собой причудливую смесь евгеники, расовой антропологии, прикладной медицины и фолькиш-идеологии. Сероантропология занималась поиском связей между кровью, расой и почвой — и пыталась обосновать биологическое превосходство германцев над их восточными соседями.
Над этой проблематикой работало целое Немецкое общество исследования групп крови , основанное в 1926 году антропологом Отто Рехе и военным врачом Паулем Штеффаном. Первый пришел к сероантропологии из чистой науки, второй — из практики: Штеффан делал анализы крови, проверяя солдат и моряков на сифилис; оба стремились реконструировать расовую историю Германии и обнаружить нордическую расу — «истинных германцев» — с помощью серологического анализа. Так группа крови превратилась в еще один параметр, определяющий границу между расами и связывающий немецкую кровь и немецкую почву.
Тогдашние статистические данные позволяли предположить, что носители группы A преобладают в Западной Европе, а группы B — в Восточной. Следующим шагом кровь соединялась с расой: долихоцефалы, нордические стройные блондины с высокими скулами, противопоставлялись брахицефалам, низкорослым обладателям круглых черепов.
 |
Карта Пауля Штеффана.
1926 год
|
Для наглядной демонстрации Штеффан составлял карты мира с двумя изобарами — атлантической расой А, зародившейся в горах Гарца, на севере Германии, и годванической расой B, зародившейся в окрестностях Пекина.
Изобары сталкивались на восточной границе Германии. А поскольку базовым допущением была иерархия рас, группам крови также могла приписываться разная физиологическая и социальная ценность.
Были попытки доказать, что обладатели группы B больше склонны к насильственным преступлениям, алкоголизму, нервным болезням, умственной отсталости; что они менее инициативны и более порочны; что они в большей степени руководствуются мнением других и в разы больше времени проводят в туалете.
Подобные построения нельзя назвать новшеством: они лишь переносили в область серологических исследований гипотезы из области евгеники и социальной психологии. Например, еще в конце XIX века французский философ Альфред Фулье размышлял о нравах города и деревни в расовых терминах:
«Так как города являются театром борьбы за существование, то в среднем победа одерживается в них индивидами, одаренными известными расовыми свойствами. <…> …долихоцефалы преобладают в городах по сравнению с деревнями, так же как в высших классах гимназий по сравнению с низшими и в протестантских учебных заведениях по сравнению с католическими… <…> Итак, несомненно, что деревни все более и более теряют своих долихоцефалов, становясь все более и более брахицефалическими»Осмысление группы B как «еврейского маркера» объяснялось теми же механизмами: для старых антисемитских воззрений старались использовать научные обоснования, даже если они не подтверждались эмпирическими данными (например, по исследованиям, проведенным в 1924 году в Берлине, пропорция групп A и B у еврейского населения была 41 и 12, у нееврейского — 39 и 16).
В эпоху национал-социализма сероантропология помогала обосновывать Нюрнбергские расовые законы, призванные защищать кровь ариев от смешения с азиатской расой и наделявшие кровь политическим смыслом .
Хотя на практике для определения расовой принадлежности использовались свидетельства о рождении и крещении, в документах нацистской Германии существовала специальная строчка для группы крови, а прецеденты кровосмешения широко обсуждались. Помимо вопросов брака и деторождения в сферу внимания нацистов попадали и сугубо медицинские проблемы трансфузиологии : так, в 1934 году врача Ганса Зерельмана, перелившего пациенту собственную кровь, отправили на семь месяцев в лагерь.
В этом аспекте нацисты также не были оригинальны: недопустимость переливать арийскую кровь в еврейские жилы проповедовал в конце XIX века лютеранский пастор Адольф Штёкер, а в антисемитском памфлете «Прооперированный еврей» Оскара Паниццы (1893) трансформацию еврея в немца должно было завершить переливание крови шварцвальдских девственниц.
 |
Плакат против сегрегации крови для
переливания.
США, 1945 год
YWCA of the U.S.A.
Records / Sophia Smith Collection,
Smith College Libraries
|
Довольно похожие представления существовали по другую сторону океана, только касались они чернокожих. Первый американский банк крови, созданный в 1937 году в Чикаго, предписывал донорам при анкетировании указывать расу — афроамериканцы опознавались по литере N (negro), и их кровь использовали только при переливаниях чернокожим. Некоторые пункты сдачи крови не брали ее вовсе, а американский филиал Красного Креста стал принимать афроамериканских доноров с 1942 года, строго следя за тем, чтобы кровь разных рас не смешивалась. Тогда же в армии США стали указывать группу крови на солдатских жетонах вдобавок к имени, номеру части и вероисповеданию. Сегрегация крови продолжалась до
1950-х годов (в некоторых южных штатах — до 1970-х).
1950-х годов (в некоторых южных штатах — до 1970-х).
Кровь
как дар
Если Первая мировая война способствовала исследовательскому интересу к группам крови, то Вторая мировая и ее последствия — в первую очередь создание атомной энергии и ядерный удар по Хиросиме и Нагасаки — подстегнули изучение пересадки костного мозга. Предпосылкой стало понимание функции костного мозга как органа кроветворения: если телу пациента нужна не просто временная поддержка, а постоянное сопровождение — например, при заболеваниях крови, — то логично попробовать пересадить орган, прямо ответственный за производство крови.
Знания о системах крови и многочисленные случаи осложнений привели к предположению, что пересаживать можно только костный мозг от близкого родственника, лучше всего — генетически идентичного реципиенту.
Все предыдущие попытки пересадки костного мозга заканчивались смертью больных от инфекций или иммунных реакций, позже получивших название РТПХ — реакция «трансплантат против хозяина», когда клетки реципиента вступают в иммунный конфликт с клетками донора и начинают воевать друг с другом. В 1956 году в Нью-Йорке врач Эдвард Донналл Томас провел пересадку костного мозга пациенту, умирающему от лейкемии: больному повезло иметь здорового близнеца.
Знания о системах крови и многочисленные случаи осложнений привели к предположению, что пересаживать можно только костный мозг от близкого родственника, лучше всего — генетически идентичного реципиенту.
Все предыдущие попытки пересадки костного мозга заканчивались смертью больных от инфекций или иммунных реакций, позже получивших название РТПХ — реакция «трансплантат против хозяина», когда клетки реципиента вступают в иммунный конфликт с клетками донора и начинают воевать друг с другом. В 1956 году в Нью-Йорке врач Эдвард Донналл Томас провел пересадку костного мозга пациенту, умирающему от лейкемии: больному повезло иметь здорового близнеца.
 |
Жорж Мате
Wikimedia Commons
|
Два года спустя другой врач, французский иммунолог Жорж Мате, предложил пересадку костного мозга от неродственного донора. Опыты на животных помогли понять, что для успешной пересадки реципиента следует облучить, чтобы нейтрализовать его иммунную систему.
Поэтому с этических позиций единственным шансом были пациенты, уже страдавшие от радиационного облучения, и такой шанс появился: в ноябре 1958 года в парижскую больницу Кюри после несчастного случая в сербском институте ядерной физики в Винче попали четыре физика с облучением в 600 бэр. Решившись на неродственную пересадку, Мате поместил пациентов в стерильные боксы, чтобы обезопасить их от инфекций.
Последующие исследования клеток костного мозга позволили не только понять природу иммунного конфликта, но и разделить трансплантацию и кровное родство в узкомедицинском смысле.
Современные национальные и международные регистры доноров костного мозга насчитывают в общей сложности больше 28 миллионов человек. Они работают поверх семейных связей, границ и территорий — и создают новый тип родства, когда донор с одного края света и реципиент с другого оказываются объединены не только набором белков на поверхности клеток, но и отношениями дарения.
Поэтому с этических позиций единственным шансом были пациенты, уже страдавшие от радиационного облучения, и такой шанс появился: в ноябре 1958 года в парижскую больницу Кюри после несчастного случая в сербском институте ядерной физики в Винче попали четыре физика с облучением в 600 бэр. Решившись на неродственную пересадку, Мате поместил пациентов в стерильные боксы, чтобы обезопасить их от инфекций.
Последующие исследования клеток костного мозга позволили не только понять природу иммунного конфликта, но и разделить трансплантацию и кровное родство в узкомедицинском смысле.
Современные национальные и международные регистры доноров костного мозга насчитывают в общей сложности больше 28 миллионов человек. Они работают поверх семейных связей, границ и территорий — и создают новый тип родства, когда донор с одного края света и реципиент с другого оказываются объединены не только набором белков на поверхности клеток, но и отношениями дарения.
Источники:
- Михель Д. В. Переливание крови: Советская Россия и Запад
(1918–1941) .Отечественные записки. Т. 1. 2006. - Михель Д. В. Переливание крови в России,
1900–1940 .Вопросы истории естествознания и техники. Т. 2. 2006. - Фулье А. Психология французского народа. СПб., 1899
- Boaz R. E. The Search for «Aryan Blood»: Seroanthropology in Weimar and National Socialist Germany. Kent State University, 2009
- Bynum C. W. Wonderful Blood: Theology and Practice in Late Medieval Northern Germany and Beyond. Philadelphia, 2007.
- Hudson N. From «Nation» to «Race»: The Origin of Racial Classification in Eighteenth-Century Thought. Eighteenth-Century Studies. Vol. 29. No. 3. 1996.
- Maluf N. S. R. History of Blood Transfusion. Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. Vol. 9. No. 1. 1954.
- Mazumdar P. M. H. Blood and Soil: The Serology of the Aryan Racial State. Bulletin of the History of Medicine. Vol. 64. No. 2. 1990.
- McMullen E. T. Anatomy of a Physiological Discovery: William Harvey and the Circulation of the Blood. Journal of the Royal Society of Medicine. Vol. 88. No. 9. 1995.
- Mourant A. E. Blood Relations: Blood Groups and Anthropology. Oxford; New York, 1983.
- Polsky A. D. Blood, Race, and National Identity: Scientific and Popular Discourses. Journal of Medical Humanities. Vol. 23. No.
3–4 . 2002. - Schneider W. H. The History of Research on Blood Group Genetics: Initial Discovery and Diffusion. History and Philosophy of the Life Sciences. Vol. 18. No. 3. 1996.
- Vaskilampi T., Hänninen O. Cupping as an Indigenous Treatment of Pain Syndromes in the Finnish Cultural and Social Context. Social Science & Medicine. Vol. 16. No. 21. 1982.
Maria Pirogovskaya
💠💠💠💠💠
✅ Краткая история кровопускания