 |
Джеймс Джойс, 1928 / Berenice
Abbott Collection,
Smithsonian’s National Museum of
American History
|
Американский историк и литературовед Мейер Говард Абрамс считал, что литература потока сознания «преобразовывает историю внешних действий и событий в драму жизни нашего сознания». Разбираемся, что собой представляет такая литература, какие идеи и концепции повлияли на ее появление и как Вирджинии Вулф, Джеймсу Джойсу, Марселю Прусту и другим удалось перестроить структуру литературного произведения, проложив дорогу постмодернистским текстам.
На протяжении многих тысяч лет человечество изучало окружающий мир: погружалось в таинственные морские пучины, взбиралось на заснеженные макушки горных хребтов – мы были везде, мы разобрали планету на мельчайшие детали, изучили почти все песчинки в бесконечной пустыне нашего существования. Однако всё это время самой сложной загадкой был непосредственно сам человек. Многие учёные и философы пытались заглянуть в секретную обитель людского разума, всеми силами старались узнать хоть что-нибудь о лабиринтах нашего сознания.
В конце XIX века деятели искусства пришли к осознанию того, что они не могут создавать что-то новое. Многолетняя диктатура реализма попросту не соответствовала духу времени, а проеденные молью догмы, которые ранее рассматривались как прорывные и революционные, попросту изжили себя. Модернизм открыл перед нами огромное пространство для экспериментов, расширил возможности искусства и позволил создавать нечто поистине уникальное.
В конце XIX века деятели искусства пришли к осознанию того, что они не могут создавать что-то новое. Многолетняя диктатура реализма попросту не соответствовала духу времени, а проеденные молью догмы, которые ранее рассматривались как прорывные и революционные, попросту изжили себя. Модернизм открыл перед нами огромное пространство для экспериментов, расширил возможности искусства и позволил создавать нечто поистине уникальное.
Наиболее новаторским модернистским движением стала литература потока сознания. Такие писатели, как Вирджиния Вулф, Джеймс Джойс, Марсель Пруст и многие другие, кардинально перестроили структуру литературного произведения, сделав акцент не на событийной части текста, а на мыслительном процессе героя, на его психологических особенностях и специфике восприятия окружающей действительности.
Согласно Мейеру Говарду Абрамсу, автору книги «A Glossary of Literary Terms» (1957), литература потока сознания «преобразовывает историю внешних действий и событий в драму жизни нашего сознания». Он даёт следующее определение такой литературе:
Согласно Мейеру Говарду Абрамсу, автору книги «A Glossary of Literary Terms» (1957), литература потока сознания «преобразовывает историю внешних действий и событий в драму жизни нашего сознания». Он даёт следующее определение такой литературе:
[…] поток сознания – это термин, применяемый к нарративной технике, которая подразумевает воспроизведение полного спектра и нескончаемого потока мыслительных процессов персонажа, в котором чувства восприятия смешиваются с сознанием и полуосознаваемыми образами, воспоминаниями, ожиданиями, чувствами и случайными ассоциациями.
Термин «поток сознания» был впервые использован американским психологом Уильямом Джеймсом в книге «Принципы психологии» («The Principes of Psychology», 1890), в которой он пишет:
Сознание […] не возникает разделённым на части. Такие слова, как «цепь» или «ряд», не могут быть его точным определением – ничто не соединено, всё плывёт. «Река» или «поток» – это наиболее правильные определения сознания.
Такой взгляд на мыслительный процесс стал мощным импульсом для развития нового литературного подхода. Модернисты подхватили идеи Джеймса и принялись создавать тексты, где доминирующей частью повествования стало воспроизведение потока человеческих мыслей.
Вслед за идеями Джеймса устремился французский философ и писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе, Анри Бергсон, который имел схожий взгляд на структуру сознания. В своём известном эссе «Материя и память» («Matière et mémoire», 1896) он пишет :
Вслед за идеями Джеймса устремился французский философ и писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе, Анри Бергсон, который имел схожий взгляд на структуру сознания. В своём известном эссе «Материя и память» («Matière et mémoire», 1896) он пишет :
Разностороннее восприятие одного и того же объекта […] разными чувствами не будет использоваться мозгом для восстановления полноты образа этого объекта.
Согласно Бергсону, все качества того или иного объекта возникают в сознании «разделёнными друг от друга», потому что ему нет необходимости воспринимать целостную «картинку».
Таким образом, когда мозгу необходимо воссоздать какой-либо объект, он объединяет его характеристики в необходимой именно для него последовательности. Если два человека думают об одном и том же объекте, они думают не об оригинальном предмете, но о копии, воссозданной в их сознании, согласно заведомо известному конструкту. Именно эта идея в дальнейшем станет основополагающей для постмодернистской философии, а в частности для структурализма и постструктурализма.
Особенность различий в воспроизведении образа заключается в том, что каждый человек задействует уникальный подход при «комбинировании» характеристик предмета – у каждого человека есть заведомо созданный симулякр того или иного объекта, который автоматически всплывает в сознании при необходимости его воспроизведения.
Однако Джеймс и Бергсон не были первыми, кто заявил, что наше сознание отнюдь не является застывшей субстанцией. Ещё в середине XIX века шотландский метафизик Уильям Хэмильтон утверждал, что «мысли представляют собой серию неразрывных актов, которые плавно перетекают один в другой». Хэмильтон считал, что сознание ни в коем случае нельзя назвать статичной материей, оно использует своеобразную неуловимую логику при переходе с одной мысли на другую – это и есть тот самый нерушимый поток без начала и конца.
Если копнуть ещё глубже, то мы можем наткнуться на рассуждения Блаженного Августина о природе сознания и времени. В «Исповеди» («Confessiones») он заключает, что наше сознание обитает не только в настоящем моменте, но также в прошедшем и будущем времени. Он пишет:
Таким образом, когда мозгу необходимо воссоздать какой-либо объект, он объединяет его характеристики в необходимой именно для него последовательности. Если два человека думают об одном и том же объекте, они думают не об оригинальном предмете, но о копии, воссозданной в их сознании, согласно заведомо известному конструкту. Именно эта идея в дальнейшем станет основополагающей для постмодернистской философии, а в частности для структурализма и постструктурализма.
Особенность различий в воспроизведении образа заключается в том, что каждый человек задействует уникальный подход при «комбинировании» характеристик предмета – у каждого человека есть заведомо созданный симулякр того или иного объекта, который автоматически всплывает в сознании при необходимости его воспроизведения.
Однако Джеймс и Бергсон не были первыми, кто заявил, что наше сознание отнюдь не является застывшей субстанцией. Ещё в середине XIX века шотландский метафизик Уильям Хэмильтон утверждал, что «мысли представляют собой серию неразрывных актов, которые плавно перетекают один в другой». Хэмильтон считал, что сознание ни в коем случае нельзя назвать статичной материей, оно использует своеобразную неуловимую логику при переходе с одной мысли на другую – это и есть тот самый нерушимый поток без начала и конца.
Если копнуть ещё глубже, то мы можем наткнуться на рассуждения Блаженного Августина о природе сознания и времени. В «Исповеди» («Confessiones») он заключает, что наше сознание обитает не только в настоящем моменте, но также в прошедшем и будущем времени. Он пишет:
Однако, пока наше внимательное наблюдение [времени] продолжается, оно безвозвратно уносит в небытие то, чему ещё предстоит появиться. Будущее, таким образом, не длительно – это так. Длительным будущим временем следует называть длительное ожидание будущего. Прошлое также не длительно, но длительным является долгая память о прошлом.
Из этого следует, что сознание человека способно руководствоваться не только той информацией, которую получает в реальном времени, но также и накопленным ранее опытом.
Используя эти неисчерпаемые источники, сознание получает возможность для построения возможного будущего, для своеобразного предсказания последующих событий, используя опыт из прошлого, который подкрепляется опытом из настоящего. Помимо этого, внешнее время, согласно Августину, не является правдивым, когда мы имеем дело с внутренними часами. Человеческое сознание способно «изменять» течение времени, ускорять или, напротив, замедлять его. Именно поэтому иногда нам кажется, что время неумолимо летит вперёд, либо застывает и становится вязким.
Описывая сознание, американский философ и психолог Уильям Джеймс задавался следующим вопросом:
Используя эти неисчерпаемые источники, сознание получает возможность для построения возможного будущего, для своеобразного предсказания последующих событий, используя опыт из прошлого, который подкрепляется опытом из настоящего. Помимо этого, внешнее время, согласно Августину, не является правдивым, когда мы имеем дело с внутренними часами. Человеческое сознание способно «изменять» течение времени, ускорять или, напротив, замедлять его. Именно поэтому иногда нам кажется, что время неумолимо летит вперёд, либо застывает и становится вязким.
Описывая сознание, американский философ и психолог Уильям Джеймс задавался следующим вопросом:
Так ли это, что такие вещи, как неожиданный шок, возникновение нового объекта или изменение в ощущениях, создают самую что ни на есть помеху, которая поперёк разрезает поток мыслей?
Ответ на этот вопрос будет, конечно же, отрицательным. Джеймс пишет, что сознание не существует само по себе, оно является потоком как раз из-за того, что вбирает в себя информацию из окружающего мира, в него впадают всё новые и новые информационные «ручейки», которые подпитывают основной поток.
Наше сознание поглощает все образы, звуки и даже запахи, которые уловили органы чувств, а затем перерабатывает их в части мыслительного процесса. Таким образом, только благодаря подобным «помехам» наше сознание способно плавно перетекать с одной темы на другую. Также он утверждает, что «если мы хотим графически представить работу нашего мозга», то нам следует изобразить её таким образом:
Наше сознание поглощает все образы, звуки и даже запахи, которые уловили органы чувств, а затем перерабатывает их в части мыслительного процесса. Таким образом, только благодаря подобным «помехам» наше сознание способно плавно перетекать с одной темы на другую. Также он утверждает, что «если мы хотим графически представить работу нашего мозга», то нам следует изобразить её таким образом:
Однако попытка Джеймса изобразить поток сознания всё же показывает нам доминирование одной мысли над другой, в то время как мыслительный процесс плавно и неразрывно перетекает от образа к образу. Мысли не возникают у нас в голове одна поверх другой, они следуют друг за другом, но в то же время мы не в состоянии найти состыковки, своеобразные спайки между ними. Из этого следует, что поток наших мыслей является неделимой и бесконечной чередой образов.
Подобный взгляд на человеческое сознание встречается и у Джеймса Джойса. В «Улиссе» («Ulysses», 1922) он отмечает:
Подобный взгляд на человеческое сознание встречается и у Джеймса Джойса. В «Улиссе» («Ulysses», 1922) он отмечает:
Каждый день находится во множестве дней, и так день за днём. Мы проходим сквозь самих себя, встречая на пути воров, призраков, исполинов, стариков, молодёжь, жён, вдов, зятьёв. Однако в итоге мы всегда встречаем самих себя.
Главная особенность и сложность сознания заключается в том, что человек не в состоянии постичь, почему та или иная мысль рассматривается мозгом как более важная, нежели остальные. Вирджиния Вулф отмечает в автобиографическом эссе «Зарисовка прошлого» («A Sketch of the Past», 1939), что «вещи, которые кому-то кажутся неважными, на самом деле могут быть наиболее важными» и что «каждый день вмещает в себя намного больше не-бытия, чем бытия» («every day includes much more non-being than being»).
Типичная для литературы потока сознания фиксация мимолётных образов как раз и стала тем ключевым моментом для понимания потаённых мыслей героев. Писатели представляют нам не только внешнюю мишуру человеческой жизни, но и особенности восприятия действительности сквозь призму сознания того или иного героя.
Подытожить эту статью можно следующими словами: главным источником вдохновения для тех писателей, которые использовали нарративную технику потока сознания, является развитие психологии и формирование нового подхода к анализу человеческого сознания.
Типичная для литературы потока сознания фиксация мимолётных образов как раз и стала тем ключевым моментом для понимания потаённых мыслей героев. Писатели представляют нам не только внешнюю мишуру человеческой жизни, но и особенности восприятия действительности сквозь призму сознания того или иного героя.
Подытожить эту статью можно следующими словами: главным источником вдохновения для тех писателей, которые использовали нарративную технику потока сознания, является развитие психологии и формирование нового подхода к анализу человеческого сознания.
Благодаря работам таких исследователей, как Уильям Джеймс и Анри Бергсон, писатели-модернисты осознали, что классический литературный подход к отображению действительности не в состоянии описать современный мир. Происходит это попросту из-за того, что человечество открывает всё новые и новые возможности для исследования окружающего мира, создаёт новые подходы для изучения природы человеческого сознания, которое всё так же, как и раньше, остается одной из самых сложных загадок вселенной.