Страницы

▼

Кабуки: тернистый путь цветка


Артисты кабуки изображают бой самураев
Скан изображения из книги:Unterwegs in die Vergangenheit.Suttgart:
Verlag das Beste GmbH. 1984. ISBN 3-87070-215X

Традиционный японский театр кабуки всегда оставался загадкой для европейского менталитета: понять спектакль без подсказок гида может разве что только специалист по культуре Страны восходящего солнца. Слово «кабуки» в переводе значит «мастерство песни и танца»

Суть постановки не сводится к музыкальному представлению: подобно тому, как опытный актер молниеносно срывает кимоно, обнаруживая под ворохом расписанного вручную шелка новое одеяние... Слово «кабуки» в переводе значит «мастерство песни и танца». Почему не оперетта? Суть постановки не сводится к музыкальному представлению: подобно тому, как опытный актер молниеносно срывает кимоно, обнаруживая под ворохом расписанного вручную шелка новое одеяние, сентиментальная драма периода Эдо вскрывает глубинные пласты японского мировоззрения, возвращая зрителю чувство сопричастности национальной истории.


Погружение в атмосферу спектакля начинается с шествия актеров по деревянному помосту ханамити, идущему от левого края сцены через зрительный зал. Во время спектакля ханамити служит дополнительной игровой платформой, а в некоторых театрах мостки прокладывают и с правой стороны, удивляя публику блестяще синхронизированной трехсторонней игрой. По окончании представления благодарные поклонники украшают ханамити цветами, поэтому название помоста в переводе с японского звучит как «путь цветка».


Обращение к зрителю напрямую требует филигранной техники «игры лицом», предоставляющей возможность самовыражения в рамках неизменного канона. Каждый образ кабуки представляет собой статичную маску, созданную многослойным гримом-кумадори. Белый цвет основы символизирует юность, а желто-коричневые тона ассоциируются со зрелостью и увяданием. Характер мужского персонажа раскрывает цветной рисунок, наносимый на щеки и лоб: красный цвет олицетворяет смелость и благородство, черный сопутствует магии и божественному провидению, а синей краской метят трусов, злопыхателей и демонов в человеческом подобии.


На первый взгляд, личина полностью подчиняет себе индивидуальность актера, закрепляя за ролью строгий порядок жестов, интонаций и поз, образующих легко узнаваемое амплуа. Выбор протагонистов ограничен тремя типажами, широко распространенными в фольклоре: арагото – богатырь, наделенный сверхъестественной мощью, вагато – утонченный кавалер и дамский угодник, дзицугото – мудрец, побеждающий грозного врага силой духа. Спутником протагониста обычно выступает комическая фигура – забавный недотепа докэката или кояку – маленький мальчик, которого играет сын одного из членов труппы. 
 
По логике сюжета в пьесе рано или поздно объявится негодяй, отравляющий жизнь положительным героям. Образы злодеев более динамичны, но вполне предсказуемы: дзицуаку – проходимец, алчущий богатства и власти, ироаку – коварный соблазнитель, кугэаку – заблудший отпрыск благородного семейства.

Любимцами публики обычно становятся оннагата - исполнители женских ролей. Юная скромница-мусмэката, известная куртизанка-кэйсэй, добродетельная жена купца сэванебо, порочная аристократка-акахиме и жестокая женщина-вамп акуфу – у женской природы тысячи лиц, как у бодхисатвы Каннон-сама, и каждое из них безупречно в исполнении актера-мужчины. Театралы старшего поколения часто сетуют на резкость и прямоту эмансипированных японок – по их мнению, только оннагата сохранили элегантные манеры и грацию благородной дамы.


По иронии судьбы, театр, запретный для прекрасного пола, основала женщина – искусная танцовщица синтоистского храма Идзуми-но О-Куни из Эдо. Стараясь облегчить восприятие сложной обрядовой символики храмовых танцев для простых горожан, жрица сопровождала свои выступления декламацией народных сказаний, а в перерыве между хореографическими номерами прима забавляла народ шуточными песнями с эротическим подтекстом.

Благодаря покровительству младшего сына сегуна Токугава Иэясу О-Куни получила сцену на территории храма Китамо и собрала труппу бойких девушек, игравших в фарсах и миниатюрах. Действия актрис направляли ритмы сямисэна и удары колотушек, а певец-сказитель освещал происходящее на сцене, так что следить за сюжетом пьесы могли даже совершенно необразованные граждане. Вращающаяся сцена облегчала быструю замену декораций, позволяя держать высокий темп игры. Театр О-Куни-сан быстро приобретал популярность, но расплатой за успех стали драки и скандалы на почве ревности, так как многие девицы не гнушались оказывать интимные услуги своим поклонникам.

После побоища в театре в 1629 году сегун Иэмицу запретил женщинам выходить на подмостки, заменив девушек юношами, однако среди знатных самураев оказалось немало приверженцев однополой любви. В эпической битве за нравственность было решено допускать на сцену только зрелых мужей и вынести все театры за черту города. Потомкам самурайских родов строго возбранялось появляться в артистическом квартале Асакуса и приводить актеров домой, но аристократы все равно пробирались на спектакли, наряжаясь ремесленниками и торговцами.


Из-за постоянного давления цензуры художественные средства кабуки приобрели строго формальное выражение. Ни один спектакль не обходится без хрестоматийных приемов татимавари, миэ, даммари и роппо – захватывающих поединков на мечах, фиксированных поз и немых сцен и драматизированного ухода со сцены. Может показаться, что предельно зарегулированная игра невыносимо скучна, однако в действительности условный характер действия, помноженный на незаурядные таланты, обращает кипучую силу артистического темперамента на изысканные психологические нюансы, ускользающие от внимания зрителя в пылу страстей. Эффектные техники пантомимы японского мещанского театра реализованы в проникновенных крупных планах Акиры Куросавы и Сергея Эйзенштейна. Безусловно, кабуки еще рано отправлять в лавку древностей: кто знает, какие еще чудеса скрываются за занавесом?



Kabuki Music Dance & Theater Performance –
Las Vegas Strip