 |
Святой
Фома Аквинский. Фреска Фра Бартоломео. Около 1510–1511 годов
©
Museo di San Marco dell'Angelico,
Florence, Italy / Bridgeman Images
|
1.
О происхождении и невыгодном родстве
Фома Аквинский (или
Аквинат; 1225–1274) был сыном графа Ландольфо д’Аквино и племянником графа
Томмазо д’Ачерра, великого юстициария Сицилийского королевства (то
есть первого из королевских советников, ведающего судом и финансами),
а также троюродным братом Фридриха II Штауфена. Родство
с императором, который, стремясь подчинить своему влиянию всю Италию,
постоянно боролся с римскими папами, не могло не сослужить дурную
службу молодому богослову — несмотря на открытый и даже
демонстративный конфликт Аквината с семьей и на то, что он вступил в верный
папству орден доминиканцев. В 1277 году часть тезисов Фомы была осуждена
епископом Парижа и церковью — видимо, в основном по политическим причинам.
Впоследствии эти тезисы стали общепринятыми.
2.
О школьном прозвище
Фома Аквинский
отличался высоким ростом, грузностью и неповоротливостью. Считается также,
что ему была присуща кротость, чрезмерная даже для монашеского
смирения. Во время дискуссий, которые проводил его наставник, теолог и
доминиканец Альберт Великий, Фома высказывался редко, и другие студенты
посмеивались над ним, называя Сицилийским Быком (хотя родом он был из
Неаполя, а не с Сицилии). Альберту Великому приписывается пророческая реплика,
якобы произнесенная, чтобы усмирить дразнивших Фому студентов: «Вы называете
его быком? Говорю вам, этот бык взревет так громко, что рев его оглушит мир».
Посмертно
Аквинат был удостоен множества других, более лестных прозвищ: его
называют «ангельским наставником», «всеобщим наставником» и «князем
философов».
3.
О мнемонических приемах
Ранние биографы Фомы
Аквинского утверждают, что он обладал изумительной памятью. Еще в школьные годы
он запоминал все, что говорил учитель, а позже, в Кельне, развивал свою память
под руководством того же Альберта Великого. Собрание изречений отцов церкви о
четырех Евангелиях, подготовленное им для папы Урбана, было составлено из того,
что он запомнил, просматривая, но не переписывая рукописи в различных
монастырях. Его память, по мнению современников, обладала такой силой
и цепкостью, что в ней сохранялось все, что ему доводилось прочитать.
Память для Фомы
Аквинского, как и для Альберта Великого, была частью добродетели
благоразумия, которую следовало пестовать и развивать. Для этого Фома
сформулировал ряд мнемонических правил, которые описал в комментарии к
трактату Аристотеля «О памяти и припоминании» и в «Сумме теологии»:
- Способность к запоминанию расположена в «чувствительной» части души и связана с телом. Поэтому «чувственные вещи более доступны человеческому познанию». Знания, не связанные «с какими-либо телесными подобиями», легко забываются. Поэтому следует искать «символы, присущие тем вещам, которые нужно запомнить. Они не должны быть слишком известными, поскольку нас более интересуют непривычные вещи, они более глубоко и четко запечатлеваются в душе. <…> Следуя этому, необходимо придумать подобия и образы».
- Память подконтрольна рассудку, поэтому второй мнемонический принцип Фомы — «расположить вещи [в памяти] в определенном порядке, чтобы, припомнив одну какую-то черту, можно было бы легко перейти к следующей».
- Память связана с вниманием, поэтому нужно «испытывать привязанность к тому, что нужно запомнить, ведь то, что сильно запечатлелось в душе, не так легко из нее ускользает».
- И наконец, последнее правило — регулярно размышлять о том, что нужно запомнить.
4.
О взаимоотношении теологии и философии
Аквинат выделял три
типа мудрости, каждый из которых наделен своим «светом истины»: мудрость
Благодати, богословскую мудрость (мудрость откровения, использующую разум) и
метафизическую мудрость (мудрость разума, постигающую сущность бытия). Исходя
из этого, он полагал, что предметом науки являются «истины разума», а
предметом теологии — «истины откровения».
Философия, используя
свои рациональные методы познания, способна изучать свойства окружающего
мира. Догматы веры, доказанные с помощью рационализированных философских
доводов (например, догмат о бытии Бога), становятся более понятными человеку и
тем самым укрепляют его в вере. И в этом смысле научно-философское
знание является серьезной опорой в обосновании христианского вероучения и
опровержении критики веры.
Но многие догматы
(например, идея о тварности мира, концепции первородного греха, воплощения
Христа, воскресения из мертвых, неизбежности Страшного суда и т. п.) не
поддаются рациональному обоснованию, поскольку в них отражены
сверхъестественные, чудесные качества Бога. Человеческий разум не способен
постичь божественный замысел в полном объеме, поэтому истинное, высшее знание
науке неподвластно. Бог — это удел сверхразумного познания и, следовательно,
предмет теологии.
Впрочем, для Фомы между
философией и теологией нет противоречия (как нет его и между «истинами разума»
и «истинами откровения»), поскольку философия и познание мира приводят человека
к истинам веры. Поэтому, в представлении Фомы Аквинского, изучая вещи и
явления природы, истинный ученый прав лишь тогда, когда раскрывает зависимость
природы от Бога, когда показывает, как в природе воплощается божественный
замысел.
 |
Святой
Фома Аквинский. Фреска Фра Бартоломео. 1512 год
©
Museo di San Marco dell'Angelico
|
5.
Об Аристотеле
Альберт Великий,
учитель Фомы Аквинского, был автором первого написанного в Западной Европе
комментария к «Никомаховой этике» Аристотеля. Именно он ввел в обиход
католического богословия сочинения Аристотеля, до того известные на Западе
преимущественно в изложении арабского философа Аверроэса. Альберт показал
отсутствие противоречий между учением Аристотеля и христианством.
Благодаря этому Фома
Аквинский получил возможность христианизировать античную философию, в первую
очередь — труды Аристотеля: стремясь к синтезу веры и знания,
он дополнил вероучительные догматы и религиозно-философские умозрения
христианства социально-теоретической и научной рефлексией, опирающейся на
логику и метафизику Аристотеля.
Фома не был
единственным богословом, пытавшимся апеллировать к трудам Аристотеля. Это же
делал, например, его современник Сигер Брабантский. Однако аристотелизм Сигера
считали «аверроистским», сохранившим некоторые идеи, привнесенные в труды
Аристотеля его арабскими и иудейскими переводчиками и интерпретаторами.
«Христианский аристотелизм» Фомы, опиравшийся на «чистое» учение
древнегреческого философа, не противоречащее христианству, победил — а Сигер
Брабантский за свои убеждения был предан суду инквизиции и убит.
6.
О разговорном жанре
Отвечая на вопрос,
почему Христос проповедовал, но не записывал постулаты своего учения, Фома
Аквинский заметил: «Христос, обращаясь к сердцам, ставил слово выше писания» .
Этот принцип был вообще популярен в XIII веке: даже система
схоластического университетского преподавания строилась на quaestio
disputata, дискуссии по заданной проблеме. Большую часть своих
произведений Аквинат написал в жанре «суммы» — диалога, состоящего
из вопросов и ответов, который казался ему наиболее доступным для
студентов-теологов. «Сумма теологии», например, — трактат, написанный
им в Риме, Париже и Неаполе между 1265 и 1273
годом, — состоит из глав-артикулов, в заглавие которых вынесен спорный
вопрос. К каждому Фома приводит несколько аргументов, дающих разные,
порой противоположные ответы, а в конце сообщает контраргументы
и правильное, с его точки зрения, решение.
7.
Доказательства бытия Божия
В первой части «Суммы
теологии» Аквинат обосновывает необходимость теологии как науки со своей целью,
предметом и методом исследования. Предметом ее он полагает первопричину и
предельную цель всего сущего, то есть Бога. Именно поэтому трактат
начинается с пяти доказательств бытия Божия. Именно благодаря им в первую
очередь известна «Сумма теологии», несмотря на то, что из 3 500 листов,
которые занимает этот трактат, существованию Бога посвящены всего полтора.
Первое доказательство
бытия Божия опирается на аристотелевское понимание движения. Фома утверждает,
что «все, что движется, должно быть движимо чем-то иным» . Попытка
представить себе ряд объектов, каждый из которых заставляет двигаться
предыдущий, но и сам при этом приводим в движение следующим, уводит в
бесконечность. Попытка это вообразить неизбежно должна привести нас к пониманию
того, что был некий перводвигатель, «который не движим ничем, а под ним все
разумеют Бога».
Второе доказательство
немного напоминает первое и также опирается на Аристотеля, в этот раз — на
его учение о четырех причинах. По Аристотелю, у всего сущего должна быть
действующая (или порождающая) причина, то, с чего начинается
существование вещи. Поскольку ничто не может произвести самое себя, должна
быть некая первопричина, начало всех начал. Это и есть Бог.
Третье доказательство
бытия Божия — доказательство «от необходимости и случайности». Фома
поясняет, что среди сущностей есть такие, которые могут как быть, так и не
быть, то есть их существование случайно. Есть и необходимые
сущности. «Но все необходимое либо имеет причину своей необходимости в
чем-либо еще, либо нет. Однако невозможно, чтобы [ряд] необходимых [сущих],
имеющих причину своей необходимости [в чем-то еще], уходил в бесконечность».
Следовательно, есть некая сущность, необходимая сама по себе. Эта необходимая
сущность может быть только Богом.
Четвертое
доказательство «исходит из степеней [совершенств], обнаруживаемых в вещах.
Среди вещей обнаруживаются более и менее благие, истинные, благородные и так
далее». Однако о степени благости, истинности и благородства можно судить
только в сравнении с чем-то «наиболее истинным, наилучшим и благороднейшим».
Этими свойствами обладает Бог.
В пятом доказательстве
Аквинат вновь опирается на учение Аристотеля о причинах. Исходя из
аристотелевского определения целесообразности, Фома констатирует, что все
предметы бытия направлены в своем существовании к какой-то цели. При этом
«они достигают цели не случайно, но намеренно». Поскольку сами предметы «лишены
разумения», следовательно, «существует нечто мыслящее, которым все природные
вещи направляются к [своей] цели. И таковое мы называем Богом».
8.
Об общественном строе
Вслед за Аристотелем,
развивавшим эти вопросы в «Политике», Фома Аквинский размышлял о природе и
характере единоличной власти правителя. Он сопоставлял царскую власть с другими
формами правления и, в соответствии с традициями христианской политической
мысли, однозначно высказывался в пользу монархии. С его точки зрения, монархия
— самая справедливая форма правления, безусловно превосходящая аристократию
(власть лучших) и политию (власть большинства в интересах общего блага).
Самым надежным видом
монархии Фома считал выборную, а не наследственную, поскольку
выборность способна предотвратить превращение правителя в тирана. Теолог
полагал, что некое множество людей (вероятно, он имел в виду епископов и
часть светской знати, участвующих в избрании светских государей, в первую
очередь императора Священной Римской империи и папы римского) должно
иметь законную возможность не только наделять короля властью над собой, но
и лишать его этой власти, если она начнет приобретать черты тирании. С точки
зрения Фомы Аквинского, это «множество» должно иметь право лишить правителя
власти, даже если оно «ранее подчинило себя ему навечно», потому что
дурной правитель «выходит за пределы» своей должности, тем самым
нарушая условия первоначального договора. Эта мысль Фомы Аквинского
впоследствии легла в основу концепции «общественного договора»,
очень значимой в Новое время.
Еще один способ борьбы
с тиранией, который предложил Аквинат, позволяет понять, на чьей стороне он был
в конфликте между империей и папством: против бесчинств тирана, полагал он,
может помочь вмешательство кого-то, стоящего выше этого правителя, — что
легко могло истолковываться современниками как одобрение вмешательства папы в
дела «плохих» светских правителей.
9.
Об индульгенциях
Фома Аквинский разрешил
ряд сомнений, связанных с практикой дарования (и покупки) индульгенций. Он
разделял концепцию «сокровищницы церкви» — некоего «избыточного»
запаса добродетелей, пополняемого Иисусом Христом, Девой Марией и святыми, из
которого могут черпать остальные христиане. Этой «сокровищницей» может
распоряжаться папа римский, выпуская особые, юридические по своей природе акты
— индульгенции. Индульгенции действуют только потому, что святость одних членов
христианского сообщества перевешивает греховность других.
10.
О доминиканской миссии и проповедничестве
Хотя доминиканский
орден был основан святым Домиником в 1214 году, еще до рождения Аквината,
именно Фома сформулировал положения, ставшие обоснованием их
деятельности. В «Сумме против язычников» теолог писал, что путь
к спасению открыт для каждого, а роль миссионера заключается в том, чтобы
дать конкретному человеку необходимое для его спасения знание. Спастись может
даже дикий язычник (чья душа стремится к благу), если миссионеру удастся донести
до него спасительную божественную правду.